Джон Вердон - Не буди дьявола

– Ясно одно: вы стали рассматривать это дело именно так, как хотел Добрый Пастырь, и поступали соответствующе.

Траут резко встал.

– Лейтенант Баллард, с этого момента дело переходит в федеральное ведение. Весь этот хаос и идиотские теории, которые вы тут поощряете, не оставляют мне выбора. – Он указал на Гурни. – Этот человек здесь по вашему приглашению. Он не занимает никакой официальной должности. Он неоднократно выказывал вопиющее неуважение к нашему бюро. Вполне вероятно, он окажется подозреваемым в деле о поджоге. Кроме того, не исключено, что он имел незаконный доступ к материалам ФБР и БКР. Он был ранен в голову и, вероятно, получил физические и психические травмы, которые могут искажать его восприятие и суждения. Я отказываюсь тратить время и обсуждать что-либо с ним или в его присутствии. Я поговорю с вашим майором Форбсом о пересмотре следственных полномочий.

Дейкер тоже встал. Он явно испытывал удовлетворение.

– Мне жаль, что вы так это восприняли, – спокойно сказала Баллард. – Когда я предлагала изложить противоположные позиции, я хотела увидеть их сильные и слабые стороны. Вы не думаете, что я достигла цели?

– Мы попусту потеряли время.

– Траут прославится, – угрюмо усмехнулся Гурни. Все обернулись к нему. – Он войдет в историю ФБР как единственный специальный агент, который дважды брался за одно дело и дважды умудрился его провалить.

Не было ни прощаний, ни рукопожатий.

Уже через полминуты Гурни и Баллард остались в зале одни.

– Насколько вы уверены? – спросила она. – Насколько вы уверены, что вы правы, а все остальные – нет?

– Процентов на девяносто пять.

И только когда он произнес эти слова, его пронзило страшное сомнение. Быть на девяносто пять процентов уверенным в чем-либо в такой запутанной ситуации – это что-то маниакальное.

Он собирался было спросить Баллард, когда, по ее мнению, следствие перейдет под контроль ФБР, как вдруг в дверях появился Клегг. Глаза его были вытаращены от сознания срочного дела, какое бывает лишь у молодых копов.

Баллард посмотрела на него.

– Да, Энди?

– Новое убийство. Эрик Стоун. Прямо перед входной дверью. Ножом для колки льда в сердце. На губах пластмассовая зебра.

– Боже! – вздрогнула Мадлен. – Кто его обнаружил?

Она стояла у раковины, держа в руках капающий дуршлаг с лапшой. Гурни сидел на высоком табурете напротив. Он рассказывал о тяжелых моментах, о трудностях и конфликтах этого дня. Такие рассказы никогда не давались ему легко. Он винил в этом гены. Его отец никогда не умел признаваться, что его что-то задело, что он чувствует страх, злость или растерянность. “Слово – серебро, а молчание – золото”, – была его любимая поговорка. Вплоть до старших классов Гурни считал, что это и есть “золотое правило” морали.

И до сих пор его первым побуждением было промолчать о том, что он чувствует. Но в последнее время он стал пытаться противостоять этой привычке. Пережитое ранение сделало его особенно уязвимым к стрессу, но он обнаружил, что как будто становится легче, если поделиться мыслями и чувствами с Мадлен, – вроде напряжение спадает.

Поэтому он сидел на табурете рядом у раковины и, чувствуя неловкость, рассказывал о встречах и злоключениях прошедшего дня – и по мере сил отвечал на вопросы.

– Его нашла покупательница. Стоун зарабатывал на жизнь, выпекая печенье для местных лавочек и мини-отелей. Хозяйка одной из гостиниц пришла забрать свой заказ. Имбирное печенье. Она заметила, что парадная дверь приоткрыта. На стук Стоун не ответил, и тогда она открыла сама. А там он. Прямо как Рут Блум. Лежит на спине в прихожей. И под грудиной воткнут ножик для колки льда.

– Боже, какой ужас! И что она сделала?

– Очевидно, позвонила в полицию.

Мадлен медленно покачала головой, потом поморгала, с удивлением обнаружив, что все еще держит в руках дуршлаг. Откинула дымящуюся лапшу на блюдо.

– Так и закончился твой день в Саспарилье?

– В общем, да.

Мадлен подошла к плите и взяла сковороду, в которой тушила порезанную спаржу с грибами. Она вылила эту смесь в блюдо с лапшой и поставила в раковину пустую сковороду.

– А твой конфликт с этим Траутом – он тебя сильно тревожит?

– Сам не знаю.

– Он, похоже, осёл и лезет, куда не просят.

– Это уж точно.

– Но ты боишься, что этот осел еще и опасен?

– Можно сказать и так.

Она поставила лапшу со спаржей и грибами на стол, достала тарелки и приборы.