Саймон Бекетт - Множественные ушибы [litres]

– У него останется Греттен.

– Это не одно и то же. – Она отвернулась к окну. – Он всегда мечтал о сыне, и рождение дочерей было для него разочарованием. Даже рождение Греттен. Теперь у него есть внук, и он рассчитывает, что мальчик вырастет на ферме.

– Это вовсе не означает, что вы должны подстраиваться под его желания. У вас своя жизнь.

Я заметил, как слегка поднялась и опустилась ее грудь. Да еще чаще стала пульсировать жилка на шее. Вот и все признаки волнения.

– Я не могу оставить Греттен, а со мной она не поедет.

«Да, наверное, не поедет», – подумал я, вспомнив, что говорила Греттен о сестре. Но смирение Матильды возмущало. Меня так и подмывало спросить, а пошла бы Греттен ради нее на такие же жертвы? Хотелось сказать, что она тратит жизнь на побегушках у человека, который готов ее продать, как ненужный хлам. Но я и без того наговорил лишнего. К тому же дверь в этот момент открылась и появилась Греттен.

– Несушке с больными глазами хуже, – объявила она, прижимая к животу корзинку с яйцами. – Придется… – Она запнулась, увидев меня.

Матильда встала и поспешно отошла от стола. Я покраснел, словно нас застукали за чем-то неприличным.

– Что он здесь делает? – произнесла Греттен.

– Отдыхает. – Матильда принялась мыть кофейник. – Так что там с курицей?

Греттен не ответила, но достаточно было взглянуть на ее лицо, чтобы понять, что она чувствует.

– Мне пора вернуться к работе! – бросил я, обходя девушку и направляясь к двери. – Спасибо за кофе.

Матильда кивнула, но не обернулась. Греттен, не замечая меня, сверлила глазами спину сестры. Я вышел во двор, но далеко уйти не успел: из окна раздались громкие голоса.

– Почему ты всегда пытаешься все испортить?

Ответа Матильды я не расслышал, но, судя по тону, она пыталась успокоить сестру. Греттен распалялась.

– Да, пытаешься! И по какому праву ты мне постоянно приказываешь? Меня от тебя воротит!

Раздался звук как от пощечины, секундой позже дверь распахнулась, и Греттен выскочила во двор. Я поспешно отступил в конюшню. За сестрой из кухни выбежала Матильда.

– Греттен!

Та обернулась, и я увидел на ее щеке красный отпечаток ладони.

– Я тебя ненавижу!

Она побежала через двор, Матильда устремилась за ней, но остановилась, услышав, что заплакал Мишель. Ее лицо болезненно скривилось. Заметив меня, она отвернулась и ушла на кухню к сыну.

Я оставил свое укрытие в конюшне, предварительно убедившись, что Греттен во дворе нет. Что бы там ни было между сестрами, мне нечего встревать в их отношения. На ферме воцарилась привычная тишина. Я повернул к амбару. Время шло к обеду, и разводить порцию раствора не имело смысла. Да и после раннего начала рабочего дня у меня не возникло желания залезать на леса. От кофе жажда усилилась, и я направился к крану с водой. В амбаре, как всегда, было прохладно, пахло старым деревом и прокисшим вином. Я отвернул вентиль и подставил ладони под холодную струю. Но сквозь плеск воды услышал другой звук. Закрыл кран, вышел во двор и вытер мокрые руки о комбинезон. Шум доносился со стороны озера. Я не мог разобрать, в чем там дело, но, судя по визгу, еще одной свинье предстояло расстаться с жизнью.

Вскоре раздался крик Греттен. Я выскочил на дорожку и, тыкая палкой в землю, помчался странным аллюром – полубегом, полускачками. И по мере того как приближался к свинарнику, шум становился громче. Возгласы, лай, визг. Оказавшись на поляне, я увидел странную троицу в замысловатом танце – Жоржа, Лулу и кабана. Старик пытался направить зверя в загон, а собака бешено кидалась на него. Разъяренный кабан крутился, пытаясь достать обидчицу, и с такой силой отбрасывал в сторону доску, которой его погонял Жорж, что чуть не сбивал старика с ног.

Неподалеку, прижав ладони к губам, неподвижно застыла Греттен.

– Убери собаку! – кричал ей Жорж, преграждая дорогу кабану и одновременно отпихивая спаниеля. – Убери собаку!

Греттен не шелохнулась. Я видел, что старик теряет силы. Ему становилось все труднее не подпускать друг к другу животных. Когда я выбежал на поляну, он оглянулся, и Лулу, улучив момент, проскользнула у его ног. Жорж пошатнулся, выпустил доску, собака сделала попытку увернуться, но кабан бросился вперед. Раздались пронзительный визг и явственный хруст костей, когда челюсти кабана сомкнулись на задней ноге спаниеля.

Я устремился на кабана, надеясь отшвырнуть его от собаки. Но эффект был такой, словно налетел на дерево, и моя собственная инерция отбросила меня назад. Воздух вылетел у меня из груди, когда я шлепнулся на землю и стал отползать в сторону, яростно отпихиваясь от клыков разъяренной твари. Жорж успел поставить между нами доску и закричал: