Тереза Дрисколл - Я слежу за тобой

Он щелкает выключателем эспрессо-машины и пролистывает почту. Ничего важного. Кладет конверты на кухонный столик и достает мобильник; в этот момент загорается зеленая лампочка, показывая, что можно готовить кофе.

Поставив под краник фарфоровую чашечку, Мэтью нажимает кнопку двойного, а другой рукой набирает номер Мелани. Она отвечает сразу же.

– А я гадала, когда ты объявишься… Как узнал? Тамтамы или ты экстрасенс, как я и подозревала? – Голос Мелани приглушен.

Мэтью хмурится. Он ни малейшего понятия не имеет, о чем речь.

– Новости распространяются быстро.

– А Элла знает?

Мэтью молчит.

– Только никому ни слова, потому что поднимется дикая буча. Насколько мне известно, пресса ничего не пронюхала, и мы стараемся, чтобы так и осталось. Хотя бы пока.

Мэтью уставился на заманчивую пенку на эспрессо; как ни странно, блеф удался. Он отпивает глоток, недоумевая, что еще приключилось. До прошлого вечера полиция и в Лондоне, и в Корнуолле хотела как можно больше публикаций. Что они желают скрыть от прессы теперь?

– Давай, Мелани, ты расскажешь мне, что можешь, а я поделюсь тем, что есть у меня. Обещаю держать ухо востро и намекну, если что проведают журналюги. – У него есть полезные связи среди местных журналистов, и Мелани это известно.

– Строго без протокола…

– Перестань, Мел, ты меня знаешь. Пусть я порушил собственную карьеру, но не собираюсь ломать твою.

– Ладно, только не по телефону. Сколько тебе нужно, чтобы добраться до Салташа? В наше кафе?

– Час.

– Выезжаю. И язык за зубами. Ясно?

– Договорились.

– Да, кстати, как Салли? Она вроде уже переходила?

Мэтью ощущает укол вины. На несколько минут он и в самом деле забыл. Нет. Не то чтобы забыл … скорее отключил. Интересно, каково будет теперь. Работа. Дом. Расщепленное мышление. Внезапно перед глазами встает картинка из больницы, живая и милая.

– Теперь я папа, Мел. У меня прекрасная маленькая дочка.

Генри оглядывает камеру, а в голову лезут мысли о Сэмми. Конечно, Дженни догадается вывести его на хорошую прогулку – размять лапы… Генри опускает голову в ладони. Бедная Дженни. Еще и это вдобавок ко всем бедам…

Он зажмуривается, вспомнив, какую глупую, неприкрытую мерзость устроил. Почему, ну почему ему не хватило духу спустить курок?

Он пробовал лечь на жесткую приподнятую платформу – вместо «кровати», но спине было больно. Тонкая пластиковая подстилка не спасает от грубого бетона. Интересно, сколько его здесь продержат. Генри смотрит на дверь и ежится, вспомнив, с каким звуком она захлопнулась. Такого нельзя представить, пока не окажешься внутри. А ведь любит открытые пространства. Свежий воздух. Что там написано в законе, сколько полиция вправе держать человека без предъявления обвинения?

Генри думает о Барбаре и ее сливовом пироге. Об Анне, крутящей «солнышки» на лужайке. Ему нужна «Тардис» [3], чтобы вернуться в прошлое. К совершенно иной версии всего.

Внезапно Генри охватывают нетерпение и гнев. Довольно! Хватит всего этого. Хватит этого места. Этого чертова места .

– Я могу поговорить с кем-нибудь? Пожалуйста.

Нет ответа.

Генри пинает дверь и кричит громче:

– Мне нужно поговорить с кем-нибудь!

Проходит несколько минут. Заслонка сдвигается в сторону, и в окошко заглядывает надзиратель в форме.

– Будьте добры, потише.

– Я хочу связаться с адвокатом.

– А я думал, вы не сделали ничего плохого и адвокат вам не нужен… – Полицейский сочится сарказмом.

– Ладно, а теперь я хочу адвоката. Я знаю свои права и не буду ни с кем разговаривать, пока не увижу адвоката.

– Ладушки. Принято. Но у нас тут дела, так что придется подождать.

Генри смотрит через решетку.

– Я не сделал ничего плохого.

– Ну само собой.

Проходит два часа. Приходится вытерпеть унижение и воспользоваться открытым туалетом, молясь, чтобы никто не мелькнул за зарешеченным окошком.

Он настоял на собственном адвокате, не согласившись на дежурного юриста; естественно, это все замедляет.

Оставшись наконец наедине с Адамом Бенсоном, который дотоле занимался только вопросами недвижимости и завещания, Генри понимает, как просчитался в суровой ситуации. Адам честно признаёт ограниченность своего опыта в уголовном праве. Генри заявляет, что не хочет никого больше подключать. Совет Адама прост. Рассказать правду. «Есть что-то, что вы должны мне сообщить, Генри? Если есть, настоятельно рекомендую сделать это сейчас, чтобы я мог связаться с теми, кто лучше разрулит ситуацию».