Тереза Дрисколл - Я слежу за тобой

Их взгляды снова встречаются. Сэм пятится к подстилке, садится, щурится и тяжело дышит, высунув язык, а Генри уходит.

Снаружи прохладнее, чем он ожидал. Генри смотрит на маленькую лужайку за дорогой, снова вспоминая палатки и веселый визг девочек из их берлоги в кустах. Как любила маленькая Анна, чтобы он раскручивал ее, ухватив за ноги, в центре лужайки!

«Ты уже слишком большая».

«Ну папа, пожалуйста…»

Вспоминается удивительное ночное бдение. Очень трогательно, пришло много людей. Свечи. Пение. Барбара и Дженни стоят, обнявшись, слишком подавленные, чтобы подпевать. Стиснули губы, чтобы не заплакать.

Генри оглядывается на дом – шторы наверху еще задернуты – и шагает как можно тише по гравийной дорожке к соседнему амбару. Входит в маленькую боковую дверь, оставив ворота для трактора запертыми – и на верхний, и на нижний засовы. Идет в дальний угол на тюки соломы, оставшиеся после ночного бдения.

Кладет ружье на землю и чувствует, как участился пульс. Он боится?

Ответа нет.

Зато перед глазами проносится целая галерея картинок – словно тасуется и сдается колода. Они с Барбарой в медовый месяц… Такие разные девочки-крошки: Анна со светлыми волосами, Дженни с темными…

Похоже, подсознание нарочно подсовывает сентиментальные воспоминания, чтобы заставить его передумать. Ну нет. Очень скоро полиция выяснит, что он вовсе не спал пьяный в машине. Очень скоро и полицейские, и Барбара узнают правду.

Всплывает новая мысль.

В доме услышат выстрел. Проклятье. Придут и найдут его. И увидят. А если первая явится Дженни? Какого черта он не подумал об этом раньше?

Генри вынимает мобильник из кармана, пытаясь разработать стратегию. Можно позвонить в полицию. Сказать, чтобы приехали. Да. Можно запереть изнутри и дверь – полиция взломает. Сработает? Или лучше отойти подальше от дома. До горы?

Тогда его найдет кто-то другой. Невинная бедняжка.

Только теперь Генри понимает, что не продумал все как надо.

Он нащупывает в кармане листок бумаги. А ручка?.. Удается найти только какие-то старые квитанции, кусочек проволоки и пустой пакетик от жвачки.

Генри закрывает глаза и хмурится, подумав о подруге Анны, Саре, и ее таблетках. Она понимала, на что идет? Написала записку? Как все объяснить, если не оставить записку?

Сердце колотится отчаянно, до боли в груди. Генри заряжает ружье, подняв его двумя руками, и упирает в пол.

В какой-то телепрограмме гример рассказывал, что для реалистичного изображения крови и растекающегося мозга используют печенку. Генри представляет, что уже спустил курок. Интересно, что дальше. Пустота? Или нечто? Генри – человек неверующий, так что не знает, чего ожидать. Но на удивление боится боли.

Записку не написать – поэтому придется звонить. Да. В его мобильник забит номер сержанта Мелани Сандерс; с ней первой он и поговорит. Она ему нравится. Открытая. Славная. Куда приятнее столичного зазнайки.

Гудок. Второй. Третий. Пусть она ответит. Пять. Шесть. Сердце по-прежнему стучит, и Генри зажмуривается, молясь, чтобы не включился автоответчик.

В машине, по дороге домой, Сара молчит, а мать стрекочет и стрекочет. В школу можно не ходить столько, сколько потребуется. Набираться сил. Мать повторяет, как рада, что Сара помирилась с друзьями – они должны оказать ей поддержку. Никто никого не обвиняет. И никакой больше чепухи. Почему бы не устроить вечеринку с пиццей? Не посмотреть кино?

Как ни странно, Сара чувствует слабость в ногах, проходя по саду. Наверное, слишком много времени провела в постели. На трех розовых кустах под окном гостиной она замечает раскрывшиеся бутоны. Когда Сару забирала «Скорая помощь», ее несли на носилках мимо клумб перед парадной дверью. Бутонов еще не было. А теперь – пять. Нет – шесть. Как быстро все изменилось…

– Идем, милая. Я приготовлю чай.

В доме Сара стоит посреди гостиной в каком-то оцепенении, пока мать кладет на кушетку маленькую сумку. Внутри – косметичка, которой Сара так охотно пользовалась в Лондоне. Карандаш для глаз, тушь для ресниц и ее любимый блеск для губ. Сара смотрится в зеркало над кушеткой. Сегодня никакой косметики. Глазки маленькие. Губы сухие.

В зеркале отражаются фото в разнообразных рамках на противоположной стене. Там есть фото самой Сары – она сидит в «лягушатнике», пуская пузыри. На другой фотографии Сара делает стойку на руках; юбка, задравшись, открывает белые, в розовый горошек, трусики. Сара хмурится, пытаясь вспомнить, кто делал фотографию.