Игорь Фёдоров - Волк

В тот день мы долго катались за городом, наматывали километры и сжигали бензин. Я сидел на заднем сиденье, смотрел в боковое окно на породистые табуны, стада и отары, расползавшиеся по широким лугам и безжалостно уничтожавшие свежую зелень. Паха все пытался разогнать автомобиль до предела. Аля, сидевшая рядом, пресекала все его попытки.

— Не так быстро, — спокойно говорила она, — я боюсь.

Не думаю, чтобы она действительно боялась, но Паха тут же сбавлял скорость. Женская мудрость. А для снятия напряжения, иногда мы выезжали по утрам за город.

У нее очень хорошо получалось сдерживать Пахин порыв, за что Тряскины-старшие ей благоволили, не смотря на то, что она появилась внезапно и одним ударом охмурила их единственного сына.

От долгого путешествия наши тела затекли, спины болели. Мне было проще, в моем распоряжении было все заднее сиденье, и я мог в любой момент повернуться так и эдак, вытянуть ноги и даже прилечь. К сидящим впереди жизнь была не так благосклонна. Они ерзали в своих креслах, пытаясь хоть как-то сменить позу, но у них не очень-то получалось. Наконец, проезжая мимо придорожной кафешки, Аля не выдержала:

— Давайте поедим чего-нибудь.

— Давайте, — поддержал Паха, — есть охота.

Мы вытащили наши скрюченные одеревеневшие тела из автомобиля и потянулись, ловя лучи теплого солнца. Возле кафе стояло еще несколько машин. Обеденное время, всем хотелось есть. Громко пыхтя и грохоча, с трассы завернула исполинская фура, покрытая толстым слоем дорожной пыли. Ее габариты еле поместились на скромной парковке рядом с крошечными машинками, а тень накрыла половину кафе.

— Вот это мощь, — восхищенно заметил Паха, — все жизнь хотел быть дальнобойщиком. Ездить туда-сюда по нашей матушке-России.

Из фуры выскочил мужик, невысокого роста, но мощного телосложения.

— А вы знаете, сколько у фуры грузоподъемность? — деловито спросил Паха.

Мы с Алей молча направились к кафе.

— 25 тонн, — крикнул Паха, направляясь за нами.

— Все-то он знает, — сказал я.

— На контейнере же грузоподъемность написана, — с легким раздражением объяснила Аля, — слепой, что ли?

В кафешке было спокойно и уютно. Даже певец на экране телевизора на стене пел так тихо, что ни слова нельзя было разобрать. Чеки, отрываемые от кассовой ленты, пожалуй, были самым громким звуком во всем помещении. Когда мы подошли к стойке, у Пахи заиграл телефон.

— На меня возьмите чего-нибудь, — сказал он и вышел на улицу.

Мы набрали этого самого «чего-нибудь», нагромоздили на два подноса и направились к свободному столику. Но вот незадача — Аля нечаянно задела плечом того самого дальнобойщика. Руки его дрогнули, и стаканчик с кофе опрокинулся на его поднос.

— Извините, — произнесла Аля.

Дальнобойщик молча поставил свой поднос на соседний столик и повернулся к нам.

— Слышь, корявая, а поаккуратней никак?

Надвигалось что-то интересное, мы быстро поставили свои подносы.

— Извините, — еще раз сказала Аля, благоразумно прячась за меня.

— А повежливей можно? — расправил я плечи.

— С тобой что ли, повежливей, щенок? — поинтересовался мужик.

— А я сморю, батя, ты свое воспитание под забором получил.

— Сережа, не надо, — прошептала Аля за моей спиной.

Конечно, не надо. Тут я полностью согласен. Даже если Паха подоспеет на помощь, мы его втроем никак не одолеем. Я понимаю — человек весь день за рулем, устал, проголодался, а мы лишили его кофе. Вот и осерчал малость. Впервые в жизни я увидел, как выглядит смерть. Как голодный дальнобойщик. Но и терять свое достоинство я тоже не мог. Дальнобойщик, тем временем, схватил свой стул и швырнул его на середину зала. Видимо, очень сильно мы его огорчили. Присутствующие с любопытством уставились на нас. Из-за стойки донеслось:

— Мужчины прекратите!

— Идите на улицу!

— Не боись, красавицы, сейчас выйдем, — заверил мужик.

Вы видели когда-нибудь глаза взбешенного кабана? Я тоже нет.

Дальнобойщик сделал шаг ко мне:

— Ну что, недоразумение на двух ногах? — начал он, но вдруг замолчал секунд на пять, помотал головой, и посмотрев на меня, доверчиво произнес, — У меня тут мотор несколько дней барахлил. Думал, накроется скоро. Ан-нет, умельцы на базе отреставрировали. Красота! Теперь работает, как часы. Звук такой ровный, красивый, что даже радио не включаю.

Он был такой радостный, даже заулыбался. Только взгляд был безразличным.

— Не понял, — произнес я, но все понял.