Игорь Фёдоров - Волк

— Хорошие браслеты, — будто читая мои мысли, отозвался Тимофеев, — в секс-шопе приобрел.

Он стоял возле окна, облокотившись на подоконник. Довольный собой. Я чуть было не засмеялся, наручники были мало что розовые, но еще и меховые, с виду игрушечные и совсем безобидные.

— Я и для тебя взял.

Он помахал в воздухе еще одним приспособлением.

— Мужских не было, но и эти подойдут.

Он положил ключик на подоконник, а сам взял пистолет. На меня смотрел Пахин ствол, тот самый. Тимофеев направился ко мне.

— Предлагаю честный бой, — крикнул я.

— Принимаю, — ответил Тимофеев.

В воздухе мелькнул кулак и я упал на пол, как тряпичная кукла.

— Бой закончен.

Тимофеев поднял меня за шкирку и усадил на стул. Наручники оказались достаточно крепкими, это все, что я мог подумать.

— Опять чуть не поймал меня врасплох, — поведал он.

Я вопросительно взглянул на него.

— У тебя были ключи от гаража, — пояснил он, — был бы гараж на заднем дворе, ты мог подойти незаметно.

Говори, говори, мысленно подумал я. Я пытался придумать какой-нибудь выход, но голова гудела от боли.

— Ты один пришел? — Тимофеев выглянул из окна.

— Один, — прошептал я, стараясь, чтобы это звучало неестественно. Надо было, во что бы то ни стало, изобразить плохого лжеца.

Солнце уже село, месяц на небе был только для красоты, освещение во дворе никто не включал. Я мог бы притащить за собой роту солдат в маскхалатах, и никто бы их не заметил. И все-таки я умница, что проигнорировал калитку. Спасибо Пахе за подарок еще раз, и за дубликат ключей от гаража. Если ситуация идет немного не так, как планировалась, вариантов финала становиться множество. Тимофеев занервничал.

— Значит так, — он указал на меня пальцем, — ты остаешься за старшего. Если сейчас кого-нибудь замечу…

— Тратишь время, — зловеще улыбнулся я. Левая часть лица опухла от удара, но я радовался.

Тимофеев бросил на меня взгляд полный ненависти и выбежал в коридор.

Мониторы видеонаблюдения находились в подвале в правой части дома, мы находились на втором этаже в левой части. Времени было мало.

— Хозяин! — заорал я.

Аля дернулась от испуга и повернула голову в мою сторону.

— Ты чего?

— Хозяин! — крикнул я опять и прислушался.

Тишина.

— Сережа, — устало сказала Аля, — домовых не существует. Оборони — да, но домовых…

— Доигрался, серый, — послышался недовольный голос, — так тебе!

— Твою мать, — прошептала Аля.

— Хозяин, помоги, — взмолился я, — выручай.

— Пусть тебе твоя ведьма помогает, — ответил домовой, — мое дело — сторона.

Послышался топот убегающих ножек.

— Где он, где? — вертела Аля головой.

— Ушел.

Мое сердце громко стучало и эхом отдавалось в моей голове. Время, время, твердил я.

— Приплыли, — заплакала Аля.

— Хозяйка, — закричал я, — смилуйся!

И тут же маленькие ножки побежали в моем направлении.

— Не вздумай! — заорал домовой.

Дверки кухонного шкафчика открылись, оттуда посыпались тарелки. Звон бьющегося фарфора заполнил всю кухню.

— Тебя не спросила, — ответил женский голос.

Домовой был в ярости. Холодильник медленно накренился, потом с грохотом упал на пол. Аля, не видя, что творится у нее за спиной, закричала.

В коридоре послышался топот.

У меня за спиной раздался щелчок и наручники упали на пол.

— Спасибо, хозяйка, — в первую очередь сказал я, и только потом бросился к Але.

Я развернул ее лицом к двери, в проеме которой возник запыхавшийся Тимофеев. Он удивленно посмотрел на осколки посуды, щедро усыпавшей пол. На опрокинутый холодильник. Потом перевел взгляд на меня. Потом на Алю. И замер.

Можно было перевести дух. Теперь наш грозный враг был безопаснее детского самоката, даже при наличии в его руке пистолета. Колдовская магия дала о себе знать — воздух стал осязаем.

Я устало вздохнул. Но тут же насторожился.

Тимофеев поднимал пистолет. Очень медленно, но было понятно — скоро ствол упрется ему в висок.

— Не надо, — сказал я Але.

Она не ответила. Со стороны она казалась равнодушной, и только темно-зеленые зрачки говорили о ненависти и решимости убить Тимофеева. Я повернул стул с Алей к стене, но это уже не имело никакого значения.

— Никому не дано права убивать человека, — напомнил я.

Пистолет поднимался.

Я закрыл ее глаза рукой и тут одернул — тысячи иголок впились в ладонь, словно я схватился за крапиву. Я наклонился к Але:

— Использовать свой дар во зло — грех.