Артем Римский - Стены

— И так со всеми людьми? Без исключения? — осторожно спросила я, ни на секунду не сомневаясь, что эта девушка не преувеличивает.

— Без исключения.

— Но… почему? Что породило этот страх?

Она глубоко вздохнула и закрыла глаза.

— Изнанка человеческой души, — прошептала Элисон.

— Что ты имеешь в виду? — я заметила, как у девушки дрогнула нижняя губа.

— Ничего невозможного. Просто представь, что ты увидела картину, на которой изображено то, что мы привыкли именовать душой.

— Ты видела такую картину? — у меня должно было быть ощущение, что меня дурачат, но его не было. Вместо этого я чувствовала неосознанную тревогу.

— Это не просто картина. Это — стена. Подарок мне от Перри.

— И что он собой представляет? — даже не помню, какие ассоциации возникали у меня в течение тех минут.

Элисон шумно выдохнула, пытаясь таким образом объяснить, что лучше этого не знать. Затем открыла глаза, оторвала голову от спинки кресла и посмотрела мне в глаза. И в тот момент я четко увидела в ее глазах тот страх, о котором она говорила. На короткое время, но увидела. И страх этот просто невозможно описать привычными эпитетами.

— Стена — это душа наизнанку, Кэтрин, — был ответ.

Несколько секунд я пристально смотрела в ее глаза, пытаясь понять смысл этих недомолвок.

— Ты говоришь метафорами? — спросила я.

Элисон слегка улыбнулась и покачала головой с видом, что прекрасно знала, чем закончится этот разговор.

— Да, — ответила она.

Тут же, словно пожалев о всем сказанном, или устыдившись, она быстро встала, схватила кофейные чашки, поставила их на поднос и вышла из гостиной. Я провела в ее обществе еще около получаса, но больше мы не касались тем из ее прошлой жизни. Да, и в целом, разговор дальше не клеился. Попытались поговорить о предпочтениях в искусстве, потом Элисон, скорее всего, ради приличия, поинтересовалась об особенностях моей профессии, но все эти попытки развить отвлеченную тему натыкались в итоге на неловкое молчание и на такие же неловкие попытки его прервать. Скажу честно, мне было очень стыдно за себя. Уметь вести диалог — моя профессиональная обязанность, необходимый навык. И этот навык никогда ранее не подводил меня в беседе; во всяком случае, когда передо мной находился… обычный человек, скажем так.

Но, мы ведь знаем, что Элисон Пейдж — это не обычный человек.

18.04

Господи, как страшно. Господи, если ты слышишь, прошу тебя, помоги. Я никогда не просила. Просто помоги все это осознать. Я знаю, что уже ничего не изменить. Просто помоги принять это.

Прошло шесть дней, а Она до сих пор перед моими глазами. И не собирается покидать меня ни на секунду. Я боюсь закрывать глаза, потому что мне сразу мерещится суточная тьма! И мне кажется, что когда я открою глаза, как там, Она вновь будет передо мною. Я засыпаю только благодаря алкоголю. И я с ужасом представляю, что водка и коньяк кончатся и мне вновь придется выйти на улицу.

Позавчера я кое-как нашла в себе силы позвонить на работу и сказать, что сильно заболела. По правде сказать, я даже не представляю, что когда-нибудь вновь смогу работать и просто жить. Жить, как я жила до прошлой пятницы.

Я пишу, потому что невыносимо держать это в себе…

Но я не могу написать ни слова о главном…

Мне страшно. Господи, как же мне страшно. Скоро ночь.

19.04

Утро. Мне нечего есть. Вчера я съела последнее яблоко. И я уже пьяная, а водка отказывается помогать. Алкоголь помогает только уснуть, но нисколько не ослабляет удушающую хватку этого чертового знания. Да! Я теперь знаю. Я знаю то, что никому и никогда не приснится в самом страшном сне. Он смог. Он смог это сделать. Господи, этот человек. Кто он? Этот нежный, добрый и умный человек, кто же он? Как ему это удалось?

Как?!

Зачем ему это удалось?

Я любила его. Черт возьми, какая же духовная нищета! Я всего лишь любила его так, как миллионы женщин любят своих возлюбленных! Эта нищета единственное, что я смогла ему предложить, считая, что делаю его бесконечно богатым! Но когда он преподнес свой подарок!

Клянусь, я больше его не люблю. Это невозможно. Это ничтожно мало, это постыдно для ответа. Я никогда не думала, что я такая нищая. Клянусь, я готова продать любовь за бутылку коньяка. Она оказалась таким малым, а казалась таким большим и желанным. Нет, наши души вовсе не нуждаются в любви, есть что-то большее. Любовь не платье для души, она — носок. Нет, даже не носок, потому что носок — необходимость. Любовь — это бесполезная брошь, приколотая в область груди.