Нарек Акобян - Клятва раба

У меня в голове все запуталось: все вокруг, все материалы, все пространства, прошлое и будущее. И я понял, что все в мире временно: вчерашний день, настоящий момент, а ведь они такие разные. А ведь такие разные и люди, так как, пока не уходит день, мы не понимаем, зачем вообще был он и зачем настоящий момент, вот такие и люди, разные, но зависимые. Я сел на диван, положил локотки на колени, жестоко болела голова, но мне не волновала головная боль, меня волновала потеря — потеря моей памяти. Сам себя я ненавидел, ненавидел мой разум, потому что я не помнил, что случилось. Каждый прошедший час мне показался двумя часами, каждая минута — двумя минутами. Через несколько часов, когда моя головная боль почти исчезла, я наконец вспомнил кое-что. Помню, что Василь мне сказал, что я правильно поступил с девушками, и что в следующих случаях, когда я поступлю правильно, и когда это ему понравиться, он мне расскажет про одного человека по имени Краб, который для него сначала был учителем, а потом только другом.

Я медленно подошел к Лиане и помирился с ней, поцеловал ее и положил ее фотографию обратно на место и как ребенок радостно широкими шагами прыгнул по лестницам, сел в машину и спешил к Лиане.

— Я попробую не верить тебе, — ответила Лиана и очень внимательно следила за моими глазами, очевидно, она хотела верить, в противном случае ей было бы все равно.

— Почему? Я не вру, — радостно ответил я, хотя радостное лицо было несовместимо с ситуацией, но я был рад, потому что я и сам не помнил, верен был я Лиане или сотворил чего-нибудь.

— Я тоже не вру, — сказала Лиана и продолжала, глядя в мои глаза: — Зачем пришел?

— Не зачем, а за кем, — резко ответил я.

— Я тебе не игрушка, хочешь… — снова ее лицо залилось слезами, и, указывая рукой на улицу, она сказала: — Иди, с кем хочешь, с теми и погуляй.

Мои нервы тут не выдержали, и я взял ее за руку и утвердительно сказал:

— Я не попрошу у тебя прощения, но ты сейчас возьмешь себя в руки и вместе поедем домой, — на секундочку умолк и продолжил: — Ладно, если мое прощение принесет мир в наших отношениях, пусть будет так. Прости меня, Лиана.

Она подошла к окну, вытерла слезы, смотрела на солнце, и между солнечным светом и тишиной я услышал ее ответ:

— Я вернусь только тогда, когда ты меня что-то пообещаешь.

Кажется, я тогда первый раз так глубоко наслаждался солнечным светом и сиянием, ведь в них смешалось что-то греющее мою душу: взгляд на меня с надеждой.

— В чем? — спросил я, не дождавшись быстрого ответа.

— Ты больше не будешь ласкать никого, кроме меня, — тихо сказала Лиана.

— Обещаю, но я этого и не делал, — подтвердил я.

Лиана улыбнулась и подошла ко мне:

— Я сейчас, одну минуту… А знаешь, мама сегодня мне цветы принесла из сада… — радостно сообщила она и, как будто маленькая девочка, не держа зла на меня, смеялась и взяла меня за руки.

Наконец я помирился с Лианой. Да уж, Лиана — мое чувство жизни, а я, как потерянный в моих мыслях, не мог этого понять до сих пор. У меня есть своя семья, и как Слава говорил тогда, я ошибался, в этом я точно ошибался. Через несколько дней после примирения с Лианой позвонил Слава, и я поехал к нему в гости. На дороге думал: «Интересно, а что любит мальчик Славы: машину или пистолет?» Потом решил, что пистолет лучшая игрушка для мальчика, ему понравится.

— Макс! Как ты? Уже давненько мы не виделись, — приветствовал Слава у ворот своего дома.

— Да, Слава-джан, нормально, а ты уже успел измениться, теперь ты выглядишь как настоящий отец семьи, — радостно сказал я и сильно обнял его.

Слава всегда любил принимать гостей, любил всегда что-нибудь рассказать о своих шутках и смеяться, но на этот раз он был смущен, но потом я понял, что это из-за того, что я в первые пришел в гости не к нему, а к ее семье, и он смущенно признался:

— Не представляешь, как я счастлив вместе с ними, вот это жизнь, Макс, вот это жизнь!

— Представляю, Слава-джан, — сказал я и, задумавшись, продолжил: — Ну я только представляю, и все.

Я и Слава вспомнили о своих поступках и шутках, мы смеялись так громко, что присутствующие Татьяна, Никита и дядя Виталий, может, и думали, что мы точно с ума сошли от приключений. Наши голоса дошли до соседних домов. Во время наших рассказов я вдруг услышал стук двери, я замолчал. Слава сказал, что он, кроме меня, пригласил еще друга дядю Виталия со своей семьей, он был именно тем, кто исцелил наши раны. Слава открыл дверь, они поздоровались, и доктор, еще не поздоровавшись со мной, с беспокойством спросил: