Харлан Кобен - Не отпускай

Я крестный отец обеих, а своей семьи у меня нет, поэтому я просто обожаю Ли и Келси и балую их так, что Элли и Бобу приходится меня журить. Я наскоро спрашиваю девочек про успехи в школе, и они с большим энтузиазмом рассказывают о них. Я не глуп и знаю: Ли и Келси скоро вырастут и перестанут бросаться ко мне из-за угла. Придется это пережить как-нибудь… Кто-то, возможно, подумает: мне больно оттого, что у меня нет семьи, или оттого, что я не никогда не увижу родных племянников.

Из нас обоих получились бы прекрасные дяди, Лео.

Элли принимается гнать девчонок прочь:

– Все, девочки, хватит, дядя Нап должен пойти с папой в мастерскую.

– А что ему там нужно? – спрашивает Келси.

– Это по работе, – отвечает ей отец.

– А что по работе? – подпрыгивает Ли.

– Это полицейская работа, дядя Нап? – интересуется Келси.

– Ты ловишь нехороших ребят? – не успокаивается Ли.

– Ничего столь драматического, – отвечаю я, однако меня гложет сомнение, что детям понятен смысл слова «драматический», к тому же я не люблю подобных фраз, поскольку «ничего драматического» может быть ложью, поэтому добавляю: – Мне нужно посмотреть эту кассету.

– Ой, а нам можно? – канючит Ли.

Элли приходит мне на помощь:

– Нет, конечно. Накройте-ка на стол.

Девочки немного кривляются, но потом все же принимаются за выполнение задания. Мы с Бобом отправляемся в мастерскую в гараже. Табличка над дверью гласит: «Мастерская Боба». Буквы вырезаны на дереве, и у каждой свой цвет. Нетрудно догадаться, Лео, что в мастерской Боба ты мог бы снять фильм «Сделай сам». Инструменты висят в порядке увеличения размеров, на равном расстоянии друг от друга. Доски и трубы выложены в идеальные пирамиды у дальней стены. С потолка свисают лампы дневного света. В пластиковых банках с идеально четкими бирками хранятся гвозди, винты, скобы, соединители. Пол из стыкующихся резиновых панелей. Все цвета здесь нейтральные и успокаивающие. Здесь нет грязи, опилок, ничего, что нарушило бы относительное спокойствие этого места.

Сам я гвоздя не умею забить, но мне понятно, почему Бобу здесь нравится.

Камера стоит на верстаке, она точная копия твоей – «Кэнон ПВ-1», – и я думаю: может, это она и есть. Как я говорил, отец раздал бо́льшую часть твоих вещей. Камера вполне могла оказаться у Элли и Боба, кто знает? «Кэнон ПВ-1» стоит так, что окуляр находится наверху. Боб переворачивает камеру, нажимает кнопку «кассета». Он протягивает руку, я даю ему кассету. Он всовывает ее в слот.

– Все, готово, – говорит мне Боб. – Нажмешь кнопку «воспроизвести», – он показывает, где кнопка, – и можешь смотреть здесь. – Боб нажимает на что-то, и сбоку появляется маленький экран.

Все это напоминает мне о тебе. Не в самом приятном смысле.

– Если понадобится моя помощь, я в кухне, – говорит Боб.

– Спасибо.

Боб уходит в дом, закрывает за собой дверь. Нет причин откладывать. Я нажимаю кнопку «воспроизвести». Начинается с помех, которые сменяются черным экраном. Я вижу только дату.

За неделю до твоей и Дайаны смерти.

Картинка дергается, словно тот, кто держит камеру, снимает на ходу. Теперь сотрясения еще заметнее: вероятно, тот, кто прежде шел, теперь бежит. Я пока ничего не могу разглядеть. Только темнота. Кажется, я слышу что-то, но тихо.

Я нахожу регулятор звука, выкручиваю его до предела.

Сотрясание прекращается, но картинка все еще слишком темна, и я по-прежнему ничего не могу разглядеть. Кручу туда-сюда «яркость», но это не помогает, я выключаю свет, чтобы лучше видеть. Гараж становится похож на дом с привидениями, инструменты в темноте кажутся более угрожающими. Я вглядываюсь в маленький экран.

Потом я слышу голос из прошлого:

– Она включена, Хэнк?

У меня сердце замирает.

На пленке твой голос.

– Да, включена, – отвечает Хэнк.

Потом другой голос:

– Направь ее в небо, Хэнк.

Это Маура. Сердце взрывается у меня в груди.

Я кладу руки на стол, чтобы меня не качало. Голос Мауры звучит возбужденно. Я так помню этот ее тон. Теперь я вижу, что объектив камеры смотрит вверх. До этого Хэнк направлял его в землю. Теперь он поднимает его, и я вижу огни военной базы.

Опять ты, Лео:

– Вы, ребята, все еще его слышите?

– Я слышу. Хотя звук слабый.

Похоже, это сказал Рекс.

Ты:

– Хорошо, давайте помолчим.

Потом я слышу голос Мауры:

– Черт возьми! Как на прошлой неделе.

– Елки-палки! – (Опять ты.) – Ты была права, Маура.

Много ахов-охов одновременно и возбужденные голоса. Я пытаюсь идентифицировать их – это точно ты, Маура, Рекс, Хэнк… Еще один женский голос. Дайана? Бет? Нужно будет потом вернуться и прослушать внимательнее. Я смотрю, прищурившись, на экран, надеясь увидеть, что же застало их врасплох.