Коди Кеплингер - Все было не так

Плакат с пропавшим котом? Животные вообще понимают, что такое смерть? Что мы каждый день приближаемся к небытию и ничего не можем с этим поделать? Готова поспорить, нет. Готова поспорить, хорошо быть котом.

Реклама приближающегося конкурса «Маленькая мисс округа Вирджил»? Зачем людям вообще дети? Они тоже однажды умрут. Почему больше никто не понимает, что все бессмысленно, смерть неизбежна, и все это – лишь отвлечение?

Ну, вы понимаете. Это был Плохой День. И он стал только хуже, когда я увидела фотографию Сары.

Это была та самая школьная фотография, где она с косичками и цепочкой с крестиком. Я впервые увидела эту фотографию с тех пор, как несколько месяцев назад нам раздали их в школе. Сара тогда посмотрела на нее, скривилась и поклялась, что больше никогда не заплетет волосы в косы, потому что с ними становится похожа на маленького ребенка.

Но теперь эта фотография улыбалась мне с доски объявлений, и под ней большими буквами было написано:

МОЛОДЕЖНЫЙ МИТИНГ В ЧЕСТЬ САРЫ МАКХЕЙЛ, ДЕВУШКИ С КРЕСТИКОМ.

А под фотографией маленькими буквами три слова:

Приди, помолись, вспомни.

Я смотрела на листовку и перечитывала ее, пытаясь понять, что упускаю. Митинг проводили в христианской церкви Хилкрик на другом конце города. Будь это баптистская церковь округа Вирджил, которую посещала Сара, я бы даже не задумалась, может, только об этом странном ярлыке. Я понятия не имела, почему ее называли «девушкой с крестиком».

Но почему в честь Сары проводили митинг в церкви, в которую она никогда не ходила? Погибло девять человек, не включая стрелявшего. Не только Сара. Я даже была уверена, что в ту церковь ходили две другие жертвы – Бренна Дюваль и Эйден Страуд. Почему не в их честь?

И разве уместно сейчас проводить молодежный митинг?

Не забывайте, что это произошло вскоре после моего первого срыва из-за новостей в Интернете, когда мама изо всех сил старалась держать меня подальше от новостей. После стрельбы я лишь несколько раз выходила из дома. Я пока не виделась с Денни или Эшли. Майлс не забирался ко мне на крышу. И я только что столкнулась с Иден на похоронах Сары и Рози.

Я была полностью изолирована, и ничто не имело для меня значения в этом мире после стрельбы, особенно эта листовка.

– Все купила, – сказала мама, присоединившись ко мне у доски. – Поехали домой, детка.

Я показала на листовку, на лицо Сары.

– Что это?

Она взглянула на него и быстро отвела взгляд. Она что-то знала. Я поняла это по тому, как опустились уголки ее губ, как потемнели ее карие глаза. У нас был один цвет глаз, и я помнила слова Сары о том, что при вранье цвет радужки у меня менялся.

– Не волнуйся насчет этого, – сказала мама. – Давай просто поедем домой.

Она попыталась положить руку на мое плечо, но я отстранилась.

– Что это такое, мам? Почему какая-то церковь проводит в честь Сары молодежный митинг?

– Мы можем обсудить это в машине.

– Нет! – Я топнула ногой, как ребенок. Очень разозлилась. Так сильно, что она еще раз попыталась обнять меня. Я не хотела, чтобы она что-то скрывала. Хотела знать все. Даже если будет больно. Даже если для меня это плохо.

– Лиэнн.

– Скажи мне!

Я крикнула так громко, что покупатели остановились и посмотрели на нас. Стоящий в нескольких метрах от нас кассир поднял бровь, явно гадая, стоит ли ему как-то отреагировать.

Мама махнула ему рукой, затем схватила меня за локоть и вывела за стеклянные двери, над нашими головами противно звякнул колокольчик. Как только мы оказались на улице, я скинула с себя ее руку и вся сжалась, отказываясь двигаться дальше, пока она не объяснит, почему фотография моей лучшей подруги, которую она ненавидела, висела на доске объявлений и почему сделали акцент на цепочке с крестиком.

Мама вздохнула и провела рукой по волосам.

– По всему штату проводят митинги в память о Саре, – смиренно ответила она. – Вот и все.

– Но почему?

Мама пожала плечами.

– Зачем церкви что-то делают? Ты спрашиваешь не того человека.

Отсутствие у меня тяги к религии связано с моей мамой. Она росла баптисткой, но после того, как к ней отнеслись прихожане, когда она забеременела мной в шестнадцать лет, она потеряла интерес к организованной религии. Я до сих пор, честно говоря, не знаю, то ли она потеряла веру в высшие силы, то ли только в церковь. Она не любит это обсуждать. Всегда говорит, что ее отношения с Богом – только ее дело.

– Но почему Сара? – спросила я. – Почему только Сара? И что за ерунда с этим крестиком?