Коди Кеплингер - Все было не так

– Лиэнн Бауэр, – ответила Рут, чуть повысив голос, чтобы он ее услышал, но не до крика. Рут Макхейл никогда не кричала. А потом повернулась ко мне. – Я только поняла, что оставила телефон на работе. Ты звонила? Мне так жаль.

– Ой, нет, – сказала я. – Не звонила. Просто… Простите, что вот так ворвалась.

– Не извиняйся, милая. Нам всегда приятно тебя видеть.

Я сглотнула, понимая, что это ненадолго.

– Мы как раз готовились ужинать, – отметила она. – Хочешь присоединиться? Будет макаронная запеканка с тунцом.

– О, спасибо, но я не хотела вам мешать.

– Что за ерунда. – В гостиную вышел Чед. Теперь его волосы и борода были густыми и практически полностью седыми. Он искренне улыбнулся мне, и на меня накатил страх. – Рут всегда готовит слишком много. Если не поможешь, мы еще несколько дней будем доедать эту запеканку.

Я оглянулась на дверь, жалея, что не приехала на час позже. Может, и на два. Я не могла с ними ужинать. Не могла сидеть за их столом, есть их еду, а потом рассказать, что их представления о последних минутах жизни их дочери – неправда.

Но Рут уже приобняла меня за плечи и повела в столовую, а Чед отправился за запеканкой.

– Как поживаешь, Лиэнн? – спросила она, подталкивая меня к месту – моему обычному месту, на котором я за эти годы сидела миллион раз. – Как мама?

– В порядке, – ответила я. – Она теперь менеджер в долларовом магазине. Часто занята.

– О, это замечательно, – сказала Рут. – А ты? Скоро выпускной, не так ли? Идешь на него с кем-то?

– Эм, не знаю. Наверное, нет.

– Ну, ничего страшного. Все равно парней переоценивают.

– Я это слышал! – крикнул с кухни Чед.

Рут улыбнулась.

– Ты еще занимаешься театром? Нам с Чедом так жалко, что мы в прошлом году пропустили спектакль с тобой. Как он назывался? «Мышьяк и старые кружева»? [10] «Мышьяк и старые кружева» (англ. Arsenic and Old Lace) – пьеса Джозефа Кесселринга 1939 года, гротескная черная комедия. Она приобрела популярность благодаря последующей экранизации режиссера Фрэнка Капра 1944 года. Кажется, ты была настоящей звездой. Мы читали об этом в местной газете. В этом семестре еще будешь играть в спектаклях?

Я прикусила губу.

– Нет. Я слишком занята.

Это ложь. На самом деле я больше не хотела играть в спектаклях из-за той статьи в газете, о которой упомянула Рут. Это было скромное выступление драмкружка. Без финансирования мы даже не могли себе позволить настоящие декорации. Но все равно на этом спектакле показался журналист из местной газеты. И, вместо того чтобы писать о нем, выпустил целую статью про меня.

Точнее говоря, про то, как замечательно видеть на сцене одну из выживших в стрельбе, пусть даже этот спектакль о старушках-убийцах. Остальных актеров даже не упомянули. Черт, да саму пьесу едва ли упомянули. Вся статья представляла собой ретроспективу стрельбы.

Я влюбилась в актерское искусство, потому что оно давало шанс стать кем-то другим. Погрузиться в нового персонажа и заставить Ли Бауэр ненадолго исчезнуть. Но такого больше не произойдет ни на одной сцене округа Вирджил.

Надеюсь, за пределами города все будет по-другому. Надеюсь, когда окажусь на другом конце страны, где мое имя никто не будет знать, я смогу заниматься тем, чем хочу: превращаться в другого человека на восемь спектаклей в неделю; и никто не станет делать акцент на случившемся в мои четырнадцать.

– Ох, понимаю. Знаю, как сложен выпускной класс. У тебя есть планы на университет?

Я кивнула.

– Поеду в Калифорнию, – ответила я. – Буду изучать актерское мастерство.

– Так, значит, мы знакомы с кинозвездой? – спросил Чед, войдя с запеканкой в столовую. – Обещай, что вспомнишь о нас, простых людях, когда будешь знаменитой, хорошо?

Я выдавила улыбку.

– Я скорее человек сцены, – отметила я. – И не особо хочу быть знаменитой. Просто хочу… играть.

– О, в театре! – поддразнила Рут и через стол сжала мою руку. – Это замечательно. Но почему Калифорния? Разве для сцены не подходит Нью-Йорк?

– Да. Но в Лос-Анджелесе тоже есть театр. И я стала участницей актерской программы, так что… – Я пожала плечами.

Это была правда, но лишь наполовину. Я стала участницей актерской программы на западе и с радостью хотела поработать с преподавателями. Но причина не только в этом. Нью-Йорк был мечтой Сары. Она хотела пройтись по подиуму на Неделе моды, хотя ее рост составлял всего сто шестьдесят сантиметров, и то если округлить. Я понимала, что это неразумно, но жизнь на Манхэттене без нее была бы предательством.