Дарья Сойфер - Чужие сны

– Хватит! – кричу я, хватаясь за голову. – Перестань!

Какого черта там вообще делает Фомин?

Паша останавливает изображение, мотает немного вперед. И вот мы, как в 3D-кинотеатре, смотрим моими глазами на утренний Калининград. Наташа улыбается мне, я забираю ее рюкзак, что-то ворчит Лия. Потом сон в машине, где Филипп собирает свои пазлы и велит уезжать. А здесь мы уже перед особняком: забор, камеры, Мицкевич в черном встречает нас на крыльце.

– Она была такой?!

Ага, теперь уже и Паше не по себе. Пусть переваривает, это меня волнует меньше всего. Я наблюдаю за Наташей. За тем, как она меняется в лице, как круглыми глазами следит за экраном, как впитывает в себя каждую картинку. Я знаю: она больше не сомневается. О нет, она не просто видит фильм. Две реальности для нее сливаются воедино, два временных туннеля сходятся в одну точку. Девушка из моего прошлого как приложение закачивается в эту версию Наташи. И пусть она пока слишком шокирована, чтобы говорить. Я дам ей время принять другую реальность. Я получил главное: вернул свою Наташу.

Пожалуй, я должен благодарить сына Мицкевич. Мне самому полезно нырнуть в собственную память. Оживить ключевые моменты. Наша ссора с Наташей, наше утро, когда она выбирала татушку. Я совершил ошибку. Зачем убеждал ее поверить в Криса? Зачем толкал на разочарование? Рисковал как дурак. Если бы он принял ее? Если бы теперь она была с ним? Нет, она нужна мне самому.

Упустил столько времени! Идиот! На что я потратил себя? Сколько лишнего было в моей жизни, пока я упорно игнорировал самое ценное. Наташа. Моя Наташа. Самый настоящий, цельный человек, которого я видел. Забавно же. У нее нет части тела, зато с душой все в порядке. Не притворяется, не лжет. Верит. Она – сама жизнь. Плевать, что она сейчас думает. Больше я ждать не буду.

Подхожу к ней – и целую. Так, чтобы сразу поняла, что она моя. Наташа не сопротивляется больше. Медлит, замирает с открытыми глазами, но не отталкивает. На моих губах солоноватый привкус ее слез. Отвечает! Она отвечает мне!

Я готов подхватить ее на руки, кружить, если бы не Паша. Ладно, подождем. Пусть досматривает свою аварию. Парня тоже можно понять: не каждый может увидеть, каким был бы мир без него. Интересно, каково ему знать, что его жизнь – плата за изобретение записи снов, за общество сомнаров? Слушает, окаменев, истории Ларисы Тимофеевны и остальных. Сколько катастроф не удалось предотвратить из-за одного спасенного мальчика?

– Мы все? – Я оглядываюсь на Пашу, продолжая обнимать свою девушку.

– Да. – Он вздрагивает. – Думаю, да. Наташ, ты не оставишь нас?

– Как?

– Отпусти мою руку.

Выходит, где-то там мы еще стоим в палате около моего тела? То есть это не просто сон, это еще и сон во сне? Даже Мицкевич, наверное, не знала о таких фокусах.

Наташа исчезает, и я остаюсь с Пашей один на один в своей памяти.

– Слушай… – Он пристально смотрит на меня, как будто не может решиться на что-то. – Ты спас меня. И я хочу помочь тебе в ответ.

– Что, можешь вытащить меня из комы?

– Могу. – Он до подозрительного серьезен. – Но твоя психика нестабильна.

Опять двадцать пять! Им не надоело делать из меня гребаного шизоида? Даже сейчас вместо благодарности я слышу, что я какой-то не такой! Ладно Фомин с Мицкевич, но Паша… Не мог, что ли, вырасти не такой занудной задницей?

– О'кей. – Ссориться с человеком, который влез ко мне в мозги, так себе затея.

– Я серьезно, – напирает он. – Давай договоримся, что после того, как ты оклемаешься, я поработаю с тобой. Как врач.

– Издеваешься?

– Ничего такого. Я не собираюсь лечить тебя и чем-то пичкать. Считай, бесплатный психоанализ.

– Разберемся, – уклоняюсь я.

– Нет, пообещай. Я специально не стал говорить это при Наташе, но от тебя мне нужно согласие.

– Шантажируешь? Вот же… От осинки не родятся апельсинки.

– И все-таки. – И таращится на меня, как упертый баран. Такой момент испортил! Минуты не прошло, как я вернул свою девушку, а он нудит и нудит про свое. Всем своим видом показывает, что не выпустит меня, пока я не пообещаю. Детский сад! Маминым здоровьем, может, поклясться?

– Хорошо, – делаю вид, что согласен. Дружба с Лией не прошла даром, а уж она-то умеет изображать то, что людям хочется видеть.

Паша сосредоточенно кивает, и мы снова оказываемся в палате. Наташа уже там, разглядывает мое безжизненное тело.

– И что дальше? – кидается она к Паше. – Получится его вернуть? Что-то ведь можно сделать? Ты ведь можешь прийти сюда как врач? Или перевести в другую больницу…