Дарья Сойфер - Чужие сны

– Ну конечно. Не помнишь, что ли? Сама им сказала, что никуда не денешься.

– А что еще было… за последние дня три?

– Лия, это из-за лекарств? Я читал, амнезия бывает…

– Дедуль, пожалуйста. Просто скажи!

– Ну… – Он кашлянул и задумался. – Сидела в гараже, парень к тебе приходил курчавый такой, черненький. Целыми днями у тебя торчал. Потом ты вон волосы зачем-то выкрасила, уж не знаю, чего ты бабушку дразнишь. Сказала, что проспорила тому парню. И кто на такие глупости спорит?.. У бабушки аж давление подскочило до ста шестидесяти… Потом его увезли на скорой.

– А какого числа? – задумчиво прищурилась Лия.

– Да ты чего? – нахмурился дед. – Вот вчера только. Я еще думал, откуда у нас неотложки мерседесовские. Частная, что ли? И санитары такие мордастые. Нет, я сразу, конечно, в гараж. Решил, это тебе плохо. А ты ревешь, что-то про кому бормочешь… Как ты забыть-то могла? Нет, паренька жалко, молодой, но жизнь – она такая, что уж теперь…

Выходит, Мурад попал в кому как раз в тот момент, когда он в другой реальности спас Пашу… То есть между временными ветками есть точки пересечения? Черт, сейчас бы сюда этого физика из компашки Мицкевич… Ладно, теория никогда не была сильной стороной Лии. К тому же есть дела понасущнее. И хорошо еще, что она не успела натворить глупостей, кроме подписки о невыезде. Засада, конечно, но ведь не федеральный розыск, на поезд пустят. Она же не из страны бежать собралась. Главное – найти Пашу, а там уж… В общем, разберется как-нибудь.

– Мне нужны деньги на билеты. В Калининград и обратно. Я все верну, обещаю! – Лия заглянула дедушке в глаза, мысленно умоляя поверить.

Дед никогда ее не подводил. Никогда. Единственный человек, на которого она всегда могла положиться. И сейчас только от него зависело, сможет ли она найти главные ответы в жизни. По крайней мере, в ту секунду Лие казалось, что ничего важнее для нее нет.

И Александр Семенович не подвел. Вздохнул, подошел к серванту и вынул из потертой жестяной коробки несколько купюр.

– Этого хватит?

Дед смотрел на Лию обеспокоенно, а у нее сердце сжималось от любви и благодарности. Она бы хотела рассказать все как есть, поделиться страхами и сомнениями, но в такое даже дед не смог бы поверить. Впрочем, она и сама до конца не знала, что считать правдой. Возможно, потом, разобравшись во всем, она бы подыскала слова, но сейчас не нашлась, что ответить. Просто крепко обняла самого родного человека, клюнула в колючую морщинистую щеку и, подхватив сумку, бросилась из комнаты.

Лия едва помнила, как добралась до вокзала, как покупала билеты на ближайший поезд до Калининграда. Вся дорога прошла в тумане. Граница между сном и явью почти стерлась, и Лия не понимала уже, что с ней происходит, где правда, а где иллюзия.

В Калининграде потеплело, бугры коричневого льда растекались, увлажняя асфальт, пахло землей и весной. Возможно, сменилась погода, возможно, февральских заморозков, которые запомнились Лии, просто не было в этом году.

Такси до Ладыгина стоило довольно дорого, но Лию так измотала нервозность последних суток и ночь на жесткой боковой полке, когда не удалось задремать даже на пять минут, что на поиски автобусов и электричек не хватило сил.

Через мутное, забрызганное окно машины Лия всматривалась в очертания города. Нет, не могла она увидеть эти места во сне, ни разу здесь не побывав. На такое не способна шизофрения. Дорога – от кранов в порту до сосен и замков – была знакома, и Лия немного воспряла духом. Все же снам не удалось запутать ее окончательно.

Таксист высадил ее на холме, в том самом месте, где Лия с Мурадом и Наташей ловили связь. Закинув сумку на плечо, Лия двинулась вниз. Она могла бы попросить водителя остановиться чуть дальше, но отчего-то ей хотелось пройти пешком.

Метров через сто слева показался красный кирпичный дом, вот только на прежнюю резиденцию Мицкевич он походил с трудом. Лия застыла, пытаясь переварить увиденное. Никакого мощного забора с камерами – так, старая, местами проржавевшая рабица. И вместо длинного ухоженного особняка – двухэтажный домик на небольшом участке. По длине всего в четыре окна. На углах висели две синие таблички с номерами, за калиткой скакала, тявкая, мохнатая дворняжка. Лия нажала на кнопку звонка, чем довела облезлую собаку до исступления. Уж скорее хозяева вышли бы на этот надрывный лай, чем на дребезжащий звон.

Не прошло и минуты, как самое правое окошко открылось, и в нем показалась седая мужская голова. Лия разочарованно выдохнула, покрепче вцепилась в лямку.