Елена Бумагина - Пятое солнце

Зоя чувствует чье-то прикосновение к правому плечу. Даже не поворачивая головы, она видит ее – маленькую, беззащитную фигурку Агнии, в порванном розовом платье, с обожженными руками и запекшейся кровью под носом. Она ничего не говорит, только смотрит умоляюще. На ее детском личике навечно застыло выражение нечеловеческой боли. Слева появляется еще один силуэт, в грязной пижаме в цветочек. Лицо изуродовано, но Зоя знает, кто это. Оба ее ангела парят рядом с ней, их бледные обескровленные руки тянутся к Зое – не для того, чтобы утешить, а для того, чтобы вытолкнуть ее обратно, в Жизнь. Но подземные змеи плетут и плетут свои лабиринты, и отсюда, сверху, Зоя смотрит, как ее тело корчится на плите, харкая кровью.

Нити паутины, выпущенные Хранителями, присосались к ее груди. Они наливаются соками, вибрируют, высасывают из нее жизнь. Зоя видит, как Полина в экстазе запрокидывает голову, видит безумное выражение ее лица и то, как она облизывает губы, словно действительно пьет Зоины силы жадными глотками. И хотя несчастное тело где-то там, далеко внизу, боль выжигает его изнутри беспощадным пламенем. Зоя кричит, но не слышно крика, только ночное небо всё сильнее сдавливает то, что от нее осталось.

А змеиные спирали уже почти сплетены. В воздухе всё приходит в движение, фигурку Агнии сминает в комок и тянет к центру одной из них. Вторая девочка даже не сопротивляется, послушно скрючиваясь в позе зародыша в центре второй спирали. Ее парализовало вечным сном, который не закончится никогда. Агния в отчаянии тянет трясущиеся руки к Зое, но чем Зоя может ей помочь? У нее самой почти не осталось воли. Она понимает, что близок ее уход. Она готова.

«Нет!» – раздается у нее в голове. Как пощечина. Как искра. Она замирает, видит себя внизу, видит себя вверху. Превозмогая боль, разрывающую ее на тысячи фрагментов, она тянется к своему телу, снова чувствует его. Она велит ему прекратить, закрывает клапан. Пульсирующие нити безвольно повисают. Зоя напрягается и делает рывок. Ее закручивает в темном вихре, она снова внизу, она чувствует свои руки, чувствует ноги, хоть пока и не может ими шевелить. Она сопротивляется, освобождается от цепких русалочьих пальцев, удерживающих ее под водой, рвется, рвется из своего паралича. Ну же!

Зоя открывает глаза. Тени в капюшонах по-прежнему висят над ней, но боли она уже не чувствует. Она моргает. Парящие фигуры падают вниз, как марионетки, которым враз перерезали все нити. Становится до жути тихо. Зоя медленно садится, спускает на землю ноги, вытирает кровь с подбородка. Всё тело болит, но это больше не та незримая боль, что пронзала ее на алтаре. Это вполне обычная боль измученного тела. Солеиды валяются на траве бесформенными кучами. Одни жалобно стонут, другие еще не вышли из состояния транса. Зоя с трудом встает и делает несколько неуверенных шагов по распаханной спиралями земле. Пахнет паленым. Зоя ковыляет к Миле, поднимает ее почти бездыханное тело.

– Пойдем, – шепчет она запекшимися губами. – Пойдем отсюда.

Они медленно бредут среди стонущих тел. Почти у самой границы круга уткнулся лицом в землю Потапов. Если бы у Зои были силы, она бы отвесила ему хорошего пинка. Он дергает плечами, перекатывается на спину. Зоя останавливается. Это не Никита. Это Олег Смирнов из того же первого отряда. Они даже не похожи, только рост одинаковый! Как она могла перепутать?

Мила что-то невнятно бормочет и утыкается ей в плечо.

– Всё, всё. Идем.

Зоя заносит ногу и чувствует, как пружинит воздух. Она продавливает эту невидимую оболочку и все-таки делает шаг. Земля отзывается глубинным рыком, змеи снова приходят в движение, но их след больше не похож на ровный четкий рисунок, скорее на детские каракули. Затихший в ожидании ветер срывается с места, кусты и деревья бьются в припадке. Белое пламя бури опоясывает алтарь. Зоя не останавливается. Зоя идет к мосту.

– Тупая овца! – слышит она за спиной отчаянный крик Полины. – Я же не запечатала его! Я не запечатала Круг!

– Вот сама с этим и разбирайся, – бормочет Зоя.

– Вы хотя бы знаете, что с ней?

В узком коридоре изолятора пахло лекарствами. Пожелтевшие плакаты с ядовитыми грибами и ягодами служили единственным украшением унылых зеленых стен. За три дня, прошедшие с тех пор, как Зоя привела сюда бесчувственную Милу, она успела выучить их наизусть и с закрытыми глазами могла опознать ягоду вороний глаз или бледную поганку.

– Похоже на сильный шок. Мы даем ей успокоительное. Она спит, – медсестра казалась безразличной. По ее неприязненному лицу было заметно, что ей очень бы хотелось, чтобы все дети в лагере принимали успокоительное и постоянно спали.