Себастьян Фитцек - Пациент особой клиники [litres]

Он по-прежнему узнавал это дыхание!

Значит, она все еще оставалась на линии. Какое счастье, что Рикарда не повесила трубку! Возможно, ей даже удалось услышать разговор Тилля с врачом и осознать, в каком трудном положении он здесь находится. В положении совершенно непредсказуемом, ведь Беркхофф так и не понял, почему Касов не стал уличать его и нарочно отпустил ситуацию.

Тот факт, что врач не подверг его обыску в поисках запрещенных предметов, да и само поведение Касова не поддавались никакому объяснению. Это был какой-то абсурд, что само по себе таило угрозу. Но еще больше пугало Тилля то, что Рикарда намеревалась ему сказать.

– Прости, любимая, – прошептал он по мобильнику, вкладывая в эти слова все, что можно было сказать.

Они подразумевали просьбу о прощении и за то, что он не посвятил ее в свои планы, отважившись на столь явное безумство, и за то, что позволил Максу пойти к соседке.

– Значит, твой брат все-таки рассказал тебе, где я сейчас нахожусь?

– Да.

Она произнесла всего одно слово, да и то задыхаясь от слез. Всего одно, но очень короткое, состоявшее лишь из двух букв. И по нему невозможно было понять, что оно подразумевало – понимание или отторжение? Согласие или обвинение? Любовь или… ненависть?

– Ему не следовало этого делать. Я не хотел, чтобы ты волновалась.

– Он мой брат, – ответила Рикарда.

Это было уже больше, чем одно слово, – целое предложение, но и по нему Тилль не смог определить душевное состояние своей жены. Однако она не стала его мучить, сказав:

– Я так горжусь тобой.

Услышав такие слова, Тилль посмотрел в потолок, обтянутый серой тканью, вытер набежавшие на глаза слезы, а потом заревел навзрыд. Это был эмоциональный выход пережитого им страха и возникшего от слов Рикарды чувства облегчения. Прошло несколько драгоценных секунд, пока он снова смог продолжить разговор.

– Прости, – повторил Беркхофф.

– Нет, это ты меня прости. Я знаю, что незаслуженно накричала на тебя, обозвала неудачником за то, что ты позволяешь так обращаться с тобой, за то, что ты ничего не предпринимаешь, хотя и сама не знала, что надо делать.

– Я понимаю твои чувства, – ответил Тилль, прислонив голову к стеклу.

Он был благодарен жене за каждое слово. Беркхофф был бы счастлив, даже если бы она кричала на него и осыпала оскорблениями. Ведь это все равно было лучше той ситуации, когда она, молча, взяла ребенка и ушла, оставив его в ужасном одиночестве. Он и мечтать не мог о том, чтобы Рикарда говорила с ним так ласково, извиняясь даже за свое прошлое поведение.

– Я была в бешенстве, – заявила Рикарда. – Пылала ненавистью. Ненавистью в отношении того дьявола, который отнял у нас все. До него было не дотянуться, а моему гневу требовался выход. Я не могла, как ты, сидеть дома, просматривая все газеты и публикации в Интернете в поисках информации о Максе, и при этом держать все в себе. Мне требовалось что-то предпринять, совершить активные действия, не важно какие. Только я не знала, куда пойти и что делать.

Тилль промолчал. Он слишком долго не слышал тепла и любви в голосе Рикарды, и ему не хотелось нарушать волшебную музыку ее слов даже малейшим своим замечанием.

– Тогда я выплеснула все, что у меня накопилось, на тебя, взяла Эмилию и сбежала. Мне так жаль. Прости меня за это, – заявила Рикарда.

– Я все исправлю, – прошептал он в ответ.

– Нет, – энергично, но без тени упрека возразила Рикарда. – У тебя не получится. Ничего исправить ты уже не сможешь, потому что никакие действия не вернут нам Макса.

– Я знаю.

– Но ты можешь восстановить справедливость.

В ответ Тилль понимающе кивнул. Он знал, что она имела в виду: к ним в дом проникло само вселенское зло и материализовалось возле палисадника в образе Трамница, украв у них большую часть смысла их жизни. А поскольку оставалась еще Эмилия, то это являлось весьма веской причиной не пускать пулю себе в лоб. Тем более что существующее в природе равновесие сил было и без того нарушено, а его требовалось восстановить. Справедливость требовала отмщения.

– Я убью его! – пообещал Тилль.

Однако, когда в ответ на такое заявление Рикарда сказала, как сильно его любит и по нему скучает, Беркхофф понимал, что его жена совсем не имела в виду ту незапятнанную и чистую любовь, которая привела их к алтарю. Понимал он также и то, что прошлого не вернешь и в будущем никогда уже не будет так, как было прежде.

Но одновременно Тилль почувствовал, что в их отношениях что-то изменилось к лучшему.