Себастьян Фитцек - Пациент особой клиники [litres]

– Заставь его страдать, – сказала Рикарда, и он впервые за столь долгие месяцы смог себе представить, как будет хорошо, когда они снова смогут обнять друг друга.

Просто обнять. О большем он и не мечтал. Обнять друг друга хотя бы в будущем. После того, как ему удастся подобраться к Трамницу.

Охваченный такими мыслями, Тилль непроизвольно нащупал в кармане своих спортивных брюк иглу. Ведь его загадочный враг Касов, непонятно по какой причине, давал ему такой шанс. Что ж, он найдет способ им воспользоваться.

И каким бы болезненным для него ни оказался этот путь, после телефонного разговора с Рикардой Тилль уже не сомневался в том, что сможет выдержать все те мучения, которые ему еще наверняка предстояли.

Едва Тилль вошел в кафетерий, как все разговоры и даже звон столовых приборов немедленно смолкли, и у него непроизвольно сложилось впечатление, что у присутствовавших там пациентов, распивавших кофе, имелись какие-то внутренние антенны, позволявшие им улавливать исходившие от Беркхоффа угрожающие вибрации.

Правда, и пациентов-то было всего шестеро. Куда-то подевались все санитары, медсестры и врачи. Видимо, это объяснялось тем, что стрелки часов не добрались до восемнадцати, и до ужина еще оставалось время. К тому же кофе из титана был не таким вкусным, чтобы привлечь к себе остальных обитателей клиники.

Армина Вольфа Тиллю долго искать не пришлось. Слегка ссутулившись, что присуще большинству высоких людей, он сидел с пузатой чашкой и читал одну из тех газет, которые состояли в основном из заголовков и фотографий.

Армин, казалось, был единственным, кто не обратил внимания на Тилля. Он до последней секунды притворялся, что не заметил его.

– Эй, – окликнул его Беркхофф.

Только тогда Армин отвел взгляд от газеты и, скривившись, посмотрел на Тилля, приложив руку к глазам, словно на ярком солнце.

– Где телефон? – спросил он.

– Нет телефона, – ответил Тилль, решивший оставить мобильник в автобусе, поскольку посчитал, что хранить его в книге будет безопаснее, чем в камере, где возможности для скрытного использования аппарата отсутствовали.

– Тогда ты покойник, – заявил Армин.

– Или ты, – ответил Тилль и ударил его иглой.

Армин вскочил и закричал, но больше не от боли в плече, а от неожиданности.

– Какого черта?.. Что это было? – взвился Армин и сжал кулаки, но потом, видимо устрашившись видеокамер на потолке, просто схватил Тилля за толстовку.

– Игла, – спокойно ответил Беркхофф.

Тогда Вольф схватил Тилля за руку, разжал ему пальцы и забрал иглу.

– Ты подписал себе смертный приговор, Винтер! – злобно прошипел он.

С этими словами Армин повернулся так, чтобы камеры слежения оказались у него за спиной, научившись этому, видимо, у Касова. Теперь он держал иглу прямо перед глазами Тилля, который был на голову его ниже.

– В следующий раз я загоню эту вещицу прямо тебе в глаз и буду нажимать на нее, пока она не проткнет тебе мозг, кретин, – прошипел Армин и оттолкнул Беркхоффа от себя, намереваясь снова сесть.

– У меня СПИД, – тихо проговорил Тилль.

– Что? – побледнев как смерть, переспросил Вольф.

– Теперь и у тебя тоже, – все так же спокойно ответил Тилль.

Он подождал, пока Армин не схватился рукой за стул, а потом повернулся к нему спиной и, направляясь к выходу, стал производить про себя обратный отсчет, начиная от десяти.

На счете восемь он приблизился к выходу на два шага, на счете семь почувствовал на затылке движение воздуха, а примерно на счете шесть с половиной сильнейший удар стулом пробил ему череп.

– Фронтобазальный перелом с разрывом в височную кость, – прокомментировала профессор фрау Зенгер изображение МРТ на своем мониторе.

– Картина походила на поле боя, – подтвердил Симон, которого она вызвала к себе, несмотря на поздний час.

Санитар выглядел явно уставшим.

– Я поскользнулся в луже крови Винтера. Скажите, это была мозговая жидкость, что выступила у него из носа?

– Судя по снимкам, у него нет вторичных кровотечений. Не наблюдается и трещин в твердой мозговой оболочке. Фри-деру потребуется лишь покрыть дефекты костным клеем.

Симон посмотрел на руководителя клиники грустными глазами, выдохнул и спросил:

– Вам будет лучше, если я сам подам заявление об увольнении?

При этом, несмотря на свою темную кожу, он заметно побледнел. В ответ фрау Зенгер, взявшись рукой за шею, чтобы ослабить напряжение, посмотрела на него так, как будто он спросил ее о погоде на Марсе.