Рэндалл Силвис - Два дня

– Лучше, чтобы делом занялось ведомство шерифа и комиссия по азартным играм?

Боуэн с шумом вздохнул.

– Есть соображения о том, что у него сейчас в голове?

– У Хьюстона? Боль, печаль, гнев, убийственная ярость.

– У тебя есть уже версия, так?

– У меня всегда есть версии.

– Не поделишься со мной?

– E = mc 2 [12] Формула эквивалентности массы и энергии А. Эйнштейна.

Боуэн застыл без движения, пристально глядя в лицо Демарко.

– Что смотришь? Революционная версия… Наконец-то люди осознают, какой я гений.

Кивнув на кофейник в руке Демарко, Боуэн спросил:

– Ты уже пьешь прямо из чайника?

– Я принес его тебе, козел. Подлить тебе кофе или нет?

Боуэн подвинул на столе пустую чашку.

– Меня начинает раздражать твое несоблюдение субординации, Рай. Отныне я буду обращаться к тебе не иначе как сержант Козел.

Демарко подлил в чашку начальника кофе:

– Ради мира, любви и гармонии, сэр, я пойду на все.

Демарко вернулся в свой кабинет и вместо того, чтобы наполнить кружку, он вылил из нее остатки кофе, ополоснул под краном и поставил на краешек стола. Хватит кофеина! Его желудок и так уже разъеден соляной кислотой, а во рту жуткий привкус. Лучше пожевать жвачку, съесть конфету или пососать мятные леденцы. От них хоть появится иллюзия сладости и свежести. Но ничего такого у сержанта не было. В холле стоял торговый автомат, но, чтобы до него добраться, нужно было пройти половину здания – слишком далеко ради иллюзии, которая развеется через несколько минут.

Демарко повернулся вправо и посмотрел на белую доску, на которую он скопировал имена и записи из своего блокнота. Обычно, когда он углублялся в расследование, некоторые его каракули как будто выделялись на фоне всех остальных, были темнее или слегка выпячивались на полотне доски. И он понимал, что эти имена или сведения являлись ключевыми для разгадки преступления. Так было обычно. Но не сейчас. Чем дольше Демарко смотрел на доску, тем менее четкими и понятными становились его каракули. В конце концов они все слились в его глазах в одно сплошное неразборчивое пятно.

«Поезжай-ка домой и вздремни», – сказал себе сержант и обернулся к окну. За стеклом все еще голубело ясное небо; день стоял замечательный, солнечный и достаточно теплый, чтобы он смог растянуться в шезлонге на своей задней веранде (естественно, в куртке, перчатках и лыжной шапочке на голове) и на какое-то время отключиться. Возможно, ему тоже не мешало бы воспользоваться советом Хьюстона о медитации и прогрессивной релаксации. Правда, он понятия не имел, как медитировать. Нужно ли при этом молиться? Молитвы никогда ему не помогали. Телевизор иногда помогал – но только в два или три часа ночи, если он приглушал звук и смотрел на мелькающие картинки сквозь коричневато-мутный бокал «Джека» с растаявшим льдом. Для дневной дремы такой способ не годится.

А потом взгляд Демарко упал на розу Шарон за окном. Как-то раз, одним пасмурным днем минувшей весны, этот кустик помог ему заснуть. Сержант до сих пор помнил тот случай. Заметив какое-то движение в центре куста, он придвинул стул поближе к окну, чтобы лучше видеть. Поначалу ему не удавалось разглядеть странный предмет в самой гуще тенистых ветвей. Но постепенно этот предмет разделился на две части. И Демарко опознал в одной из них птицу, лежавшую на спине, а во второй – другую птицу, стоявшую над ней и слегка постукивавшую по ее шейке клювом. Первой в голову сержанта пришла мысль о каннибализме: одна птица поедает другую. Однако, приглядевшись, он понял, что стал свидетелем ухаживания, любовной игры двух кардиналов. Самочка, лежа на спинке, поворачивала головку в разные стороны, позволяя самцу ласкать ее своим ярким клювом. Наблюдая за птицами, Демарко испытал вдруг приятную легкость, даже какое-то тихое счастье. Он откинулся на спинку стула, прикрыл глаза и… заснул. Проснулся он через полчаса. Но с таким ощущением, будто проспал часов десять. День снова стал ясным и новым. По дороге домой в тот вечер Демарко остановился возле местного турбюро и набрал разных проспектов о Пуэрто-Рико, Гавайях и Багамах. Он тогда твердо решил взять летом отпуск, плюнуть на все свои дурацкие дела в этой скучной и унылой Пенсильвании, выбросить из головы все преступления с их кровавыми пятнами и тенями и уехать в какой-нибудь райский уголок, полный света, солнца и радости. Он вынашивал этот план в голове до самого июля. А сейчас уже был ноябрь. И Демарко никак не мог вспомнить, куда же он засунул те красочные проспекты.