Рэндалл Силвис - Два дня

– А почему он не перерезал ему горло, как всем остальным? Почему он избрал для убийства малыша другой способ?

– Думаю, ответить на этот вопрос может только он.

– Наверное, ты прав. У тебя есть еще что сказать?

– Влагалищные мазки девочки отрицательны.

– Слава тебе, Господи.

– Но ДНК-профили образцов спермы соответствуют ДНК ребятишек.

– Значит, сперма точно принадлежит мужу Клэр. Эксперты смогли определить ее возраст?

– Сперма с той ночи.

– Признаков изнасилования нет?

– Никаких.

– То есть он занимался любовью с женой в ту самую ночь…

Патрульный Морган промолчал.

– Он занимается любовью с женой. Потом снова одевается и методично, по очереди убивает всех членов своей семьи. Ты не находишь это странным?

– Ну… Может, он сначала поубивал их, а потом оделся.

– Думаю, мы не узнаем этого, пока не найдем его и не увидим, имеются ли на нем следы крови.

– А почему бы им на нем не быть?

– Ты когда-нибудь видел, чтобы место убийства было таким чистым, как был их дом? Ни единого кровавого отпечатка ноги. Нигде никаких брызг крови, за исключением постелей. Девять капелек крови по дороге от кроватки малыша до прихожей. И все! Всего девять капелек…

Демарко внезапно разозлился; флуоресцентный свет больно резал ему глаза.

– Ты знаешь, что у нас есть? – рявкнул сержант.

– Нет, сэр, не знаю, – тихо ответил Морган.

– У нас есть куча чертовых вопросов и ни одного гребаного ответа.

«Важно понимать, как обстоят дела, – продолжал твердить себе Томас Хьюстон. – Ты должен во всем разобраться».

Теперь он шел по лесу, пробираясь между хвойными деревьями и березами и держа курс на северо-восток. Во всяком случае, Хьюстон надеялся, что идет именно в этом направлении. День, по его разумению, уже начал клониться к вечеру. Солнечный свет смягчился и просачивался косыми лучами за его спиной сквозь почти обнаженные, лишенные листьев и хвои ветви.

Беглеца мучило странное ощущение: что-то случилось с его глазами. Поле обзора резко сузилось. Куда бы он ни смотрел, боковые предметы виделись ему расплывчатыми, а то и вовсе темными пятнами. А когда он пытался посмотреть вдаль, его взгляду, казалось, не хватало силы, чтобы преодолеть расстояние в сорок ярдов и больше. Голова Хьюстона налилась тяжестью, сознание заволокли темные тучи. И хотя его шея, плечи, колени и ступни болели, он эту боль почему-то воспринимал со стороны – как не свою, а чью-то чужую.

«Ты – писатель и преподаватель, – напомнил себе Хьюстон. – Сначала – писатель, а потом уже преподаватель. И твоя задача как писателя – упорядочивать неупорядоченное, превращать хаос в порядок. Искать смыслы метафор. А твоя задача как преподавателя – доносить эти смыслы до своих учеников. А теперь ты и сам – студент. Ты – и писатель, и преподаватель, и студент. И ты должен отыскать смысл в происшедшем и растолковать его самому себе. Это твоя текущая задача».

И решить ее поможет Аннабел. Писательский инстинкт подсказывал Хьюстону, что Аннабел поймет происшедшее лучше его. Аннабел жила в таком мире, где подобные вещи пусть и не часто, но все же случались. А он жил в другом мире. И его жизнь – та, прежняя, жизнь – была в сравнении с ее жизнью просто блаженной.

«Первым делом – главное! – подсказал себе Хьюстон. – Сегодня – вторник. С Аннабел ты сможешь увидеться в четверг. Поэтому сейчас главное – найти себе еду. А затем место для ночлега, теплое и сухое».

Может быть, кто-нибудь ему все-таки поможет, приютит его. Даст ему пристанище, где он сможет переждать до четверга. Только вот к кому ему обратиться за помощью?

Одно за другим перебирал Хьюстон в своей памяти соседей, друзей и коллег по работе. Но их лица казались ему теперь далекими и призрачными… как лица людей из давнего-давнего прошлого. Воспоминания воспоминаний. Только образ Аннабел представал отчетливым, реальным и доступным. Он помог ей, и она поможет ему. Обязательно поможет!

«Но Аннабел ты увидишь только в четверг, – повторил себе Хьюстон. – А сегодня – вторник. Может быть, мне стоит пойти в полицию? Там меня и накормят, и ночлег дадут. Да, дадут… Но в обмен на это полицейские захотят получить ответы на свои вопросы. А у меня их нет. Они обязательно спросят, где нож. И я скажу, что утопил его. Они спросят, зачем я его утопил. И я скажу, что мог либо утопить его, либо искромсать себя им на куски. А кроме того, полицейские помешают мне решить мою главную задачу. А моя главная задача – отыскать смысл. Отыскать смысл происшедшего и объяснить его.