Сергей Пономаренко - Роковой звон

При проведении похоронного ритуала были порублены на куски два коня, и их окровавленное мясо было заброшено на дракар, чтобы ярл во время своего последнего путешествия не ощущал недостатка в провизии. Едва Настя ступила на корабль, окрашенный в алый цвет кровью, как сонное состояние, в котором она пребывала все это время (не без помощи магических напитков) покинуло ее. На смену ему пришел страх. Девушка едва сдерживалась, чтобы не выпрыгнуть из дракара, но его плотным кольцом окружали жители селения. Они громко кричали, били рукоятками мечей о деревянные щиты, создавая невообразимый шум.

На корабль в сопровождении двух воинов поднялась старая косматая жрица в темных одеждах, с лицом, обмазанным белой глиной и кровью только что принесенного в жертву петуха. Настя несколько раз видела ее в селении, и тогда девушку поразило, что даже воины уступали старухе дорогу. Другая рабыня, которая находилась здесь уже долгое время, пояснила, что это жрица-хофгоди, «служка смерти». Она приносит человеческие жертвы – перерезает человеку горло, а затем его подвешивают за ноги в священной роще-фе, возле святилища-хоф, чтобы воинам, отправляющимся в очередной поход-набег, сопутствовала удача.

Настя попятилась, заметалась, но бежать ей было некуда. Викинги быстро схватили ее и заставили опуститься на колени возле мачты, а зашедшая со спины служка набросила на шею девушке веревку, сделав петлю, и передала концы воинам. Те стали тянуть веревку с двух сторон, прижав Настю к мачте. Рабыня захрипела, ноги у нее подогнулись, глаза закатились. Она пыталась схватиться руками за тонкую веревку, все глубже вонзавшуюся в ее шею; появилась кровь, и Настя безвольно повисла. Воины продолжали натягивать веревку, хотя девушка была уже мертва. Наконец они ослабили веревку и тело рабыни упало на пол дракара у ног мертвого ярла.

К телу Насти приблизилась «жрица смерти» и с помощью кинжала сделала несколько надрезов, из которых сразу же полилась кровь. Жрица с воинами покинула дракар и приблизилась к остальным хофгоди.

К ярлу Олаву, который стоял полностью обнаженный, с факелом в руке, обратился Ингмунд:

– Теперь твой черед!

Он взял из рук «служки смерти» ритуальный нож и передал его Олаву:

– Не забывай о том, что произойдет, если ты этого не сделаешь!

Пятясь, как того требовал ритуал, ярл Олав с горящим факелом и ножом забрался по настилу на борт дракара и поджег его в нескольких местах. Затем, отбросив факел, Олав с ножом приблизился к телу отца, наклонился к его шее и протянул руку. Тут ему показалось, что ярл Хермод открыл глаза. Олав отпрянул.

Один глаз мертвого ярла в самом деле был приоткрыт, как будто он хотел посмотреть, что его сын надумал сделать. Олав не был трусом, его жизнь постоянно была связана с походами, кровью и смертью. Он мечтал умереть во время битвы, сжимая меч в руке, чтобы отправиться в Вальхаллу.

«Почему я должен верить Ингмунду, утверждающему, что мой отец колдун? Зачем мне совершать этот обряд?»

Тем временем горящий дракар подхватили с трех сторон жители селения и потянули к морю. Им пришлось сделать два десятка шагов. Затем воины вошли в море и им стало легче. Когда вода достигла груди, они остановились. Дальше от их толчка дракар поплыл сам.

Наверху пламя разгоралось все сильнее, а Олав по-прежнему стоял в нерешительности, не зная, что делать. Возможно, его отец уже в Вальхалле, как и положено отважному воину, и наблюдает за ним, потому и приоткрыл глаз. Олав повернулся, чтобы уйти, но тут у него в ушах прозвучали слова Ингмунда: «Не забывай о том, что произойдет, если ты этого не сделаешь!»

Олав решительно взмахнул ножом и наполовину перерезал шею мертвецу, но тут к нему подобралось обжигающее пламя и ярл, не закончив ритуала, спрыгнул с дракара в воду.

Выплыв на берег, Олав проводил взглядом огненный корабль, уходящий все дальше в море.

– Ярл Олав Твердобрюхий, ты выполнил ритуал полностью? – послышался у него за спиной ненавистный голос Ингмунда. – Жители нашего селения могут спать спокойно?

– Да, я все сделал, – обманул жреца Олав.

Ингмунд протянул к нему руку:

– Верни мне жертвенный нож, ярл Олав.

Олав покачал головой:

– На нем кровь моего отца!

– Верни мне нож, ярл Олав! – вновь потребовал жрец.

Олав швырнул нож под ноги жрецу и, развернувшись, зашагал в сторону селения. Жрец поднял нож, взглянул на него, и его лицо исказилось от гнева:

– Ты обманул меня, Олав Твердобрюхий! И ответишь за это!