Эндрю Мэйн - Увеличительное стекло

– Поговори ты с ним, – поворачивается Чен к коллеге.

– Доктор Крей, нам очень важно, чтобы вещественные доказательства были нетронутыми. Несанкционированный доступ к ним может развалить все дело.

– Телефонный звонок.

Мне так хочется сказать им, что кости из гостиницы не имеют отношения к их вещдокам и, собственно, вещдоками не являются, но мне сейчас не стоит говорить вообще ничего. Чен начинает раздражаться.

– Мы можем вас отпустить прямо сейчас. Или можем официально предъявить обвинение – к завтрашнему дню бумаги будут готовы, – но в этом случае все газеты напишут, что вы вмешались в ход следствия.

Я молчу, но не могу сдержать злорадства, мы оба знаем, что это худшие заголовки, которые она способна вообразить. Они только помогут адвокатам защиты не признать вещественные доказательства. Похоже, она улавливает мое настроение и меняет подход.

– Мы можем обвинить вас во многом: кража человеческих останков, незаконное проникновение – все это уголовные преступления, реальный срок, штрафом не отделаетесь, – она поворачивается к Авиле: – Так ведь?

– Легко. Но мы вас отпустим, если вы объясните, откуда все это. Что скажете?

– Телефонный звонок.

Чен краснеет.

– Знаете, чем больше мы тут мучаемся с вами, тем меньше времени у нас на реальные поиски преступника.

– Да вы что? – не выдерживаю и бормочу я.

Авила раздраженно смотрит на меня.

– Ну и хрен с ним!

– Хорошо, доктор Крей, будь по-вашему. Мы вас официально задержим, проведете ночку в СИЗО с настоящими отбросами общества. Завтра, если все будет быстро с бумагами, вам предъявят обвинение, а еще через пару дней, если найдете адвоката, которому доверяете больше, чем государственному, возможно, их снимут, и вы выйдете на свободу. А мы тем временем расскажем прессе историю про то, что нашли у вас в номере, а уж они сами пусть додумывают, откуда вы все это взяли.

– Можем использовать какую-нибудь общую статью, типа «хранение запрещенных предметов»? – спрашивает Авила у Чен, явно чтобы запугать меня.

Я стараюсь держаться спокойно, насколько это возможно. Чего они не понимают, так это того, что как таковой репутации, о которой я мог бы беспокоиться, у меня давно уже нет. Чен стучит в дверь изнутри, входит полицейский и надевает на меня наручники. Меня выводят из комнаты и ведут оформлять.

– Если передумаете, меня не зовите, хватит! – кричит Чен мне вслед.

Следующий час проходит в унизительных процедурах оформления ареста. В основном это означает сидение на пластиковых стульях в компании мелких хулиганов в ожидании, когда вызовут на снятие отпечатков, фотографирование и тщательный, но, к счастью, без физиологических подробностей обыск. После всего этого меня наконец заводят в кабинку, где стоит телефон, и разрешают сделать звонок.

В Монтане есть адвокат, который помог мне разобраться с последствиями дела Джо Вика, но, боюсь, в Лос-Анджелесе от него будет немного толку. Так что вместо него я набираю своего друга Джулиана Штейна. Джулиан – венчурный капиталист, меценат и иконоборец, совершенно не стесняющийся резких и непопулярных высказываний.

– Привет, Тео! Как дела? Наша лаборатория помогла тебе в поисках злодея?

– Ну, можно сказать, что да…

– Та-а-ак, что случилось? За тобой охотится следующий маньяк?

– Хуже, полиция. У тебя есть хороший адвокат?

– Тебя уже арестовали?

– Да, вот только закончили оформлять.

Джулиан переключается на громкую связь, и я слышу, как он что-то ищет в телефоне.

– Полиция Лос-Анджелеса?

– Она самая.

– Так, который час? Ага, почти девять.

– Ну, если завтра к моменту предъявления обвинения ты кого-нибудь бы нашел, было бы здорово.

– Какое, к черту, завтра! Будешь дома сегодня!

– Я живу в Техасе…

– Ничего, отправлю самолет.

– Слушай, мне просто нужен адвокат.

– Момент, – он снова что-то набирает. – Все, она едет.

– Уже?!

– Да, сэр! Мэри Карлин, знаешь такую?

– Еще как, ее же все время показывают по CNN и FOX , когда освещают громкие процессы. Она же постоянная звезда телешоу.

– Есть такое дело. Потому-то именно она тебе и нужна. Суть не в ее адвокатском профессионализме, а в том, как они перепугаются, увидев ее.

Через два часа я уже сижу на переднем сиденье принадлежащей Мэри Карлин «теслы Х», траектория движения которой буквально прошивает поток машин, и молюсь, чтобы инженеры Илона Маска были действительно так великолепны, как о них рассказывают. Вихрь, который влетел в полицейский участок и заставил копов выпустить меня еще до того, как я успел сдать одежду и обувь, при ближайшем рассмотрении оказался миниатюрной и чрезвычайно разговорчивой пятидесятилетней женщиной с ярко-рыжей шевелюрой. Я до сих пор не мог понять, как мне себя с ней вести.