Андерс де ла Мотт - Конец лета

Мать не снилась ей очень давно. И вот сегодня тот же прежний сон. Субботним утром Вероника проснулась с туманом в голове и ощущением тяжести в теле. Она решила, что прогулка быстрым шагом вернет ее к жизни; к тому же можно поискать следы лисы, которую она видела накануне вечером. Однако следов не обнаружилось. Потому что лисы хитрые. Знают, как двигаться, почти не оставляя следов.

Когда они с Маттиасом были маленькие, дядя Харальд иногда рассказывал им сказки. По секрету, чтобы мама не услышала. Сказки эти были страшными, всегда про детей, которым пришлось несладко. Дети в них тонули, голодали или замерзали до смерти. Из-за этих сказок Вероника иногда просыпалась среди ночи от ужаса, в мокрой от пота рубашке. И все же они с Маттиасом не открывали маме причину ночных кошмаров. Они знали, что дядя Харальд не простит того, кто не сумел сохранить тайны.

Вероника прошла по тротуару до того места, где пару вечеров назад видела курильщика. Курильщик оказался не таким хитрым, как лиса — Вероника нашла в канаве окурки. Пять штук, все с красной короной, оттиснутой прямо над фильтром. Красные «Принс» — такие курила мама.

Она подумала о пачке сигарет под аккуратно, на манер Джеймса Дина, закатанным рукавом. Представила себе бело-красную пачку, потом — его дыхание с сильным запахом табака, отчего, к собственному удивлению, немного возбудилась. Вероника бросила окурок на землю и заспешила домой.

Когда она вошла, глаз телефона приветливо моргнул ей, и она успела с надеждой подумать, что это Леон. Но из автоответчика послышался голос Маттиаса.

— Я нашел Исака. Позвони мне.

Вероника стала набирать номер, и с каждой нажатой цифрой ее возбуждение росло.

— Привет, Вера. Подожди минуту.

Вероника услышала голоса на том конце, различила шаги, потом хлопнула дверь.

— Значит так, я нашел семью Шёлин. Как я и говорил, они переехали. Когда закрылась кирпичная фабрика, отец остался без работы, и семья перебралась в Кристианстад…

Не совладав с любопытством, Вероника перебила брата на середине фразы:

— А Исак?

— Уже два года штудирует архитектуру в Осло. Я добыл его номер, но там никто не отвечает. По словам матери, они редко говорят о Билли, но она помнит, как они обсуждали газетную статью об исчезновении, когда Исак прошлой весной приезжал домой. Статья его явно опечалила.

— Значит, это может быть он? — Ее пульс еще больше участился.

— Не исключено. На всякий случай я попросил фру Шёлин выслать его фотографию по факсу. Фотография сейчас передо мной.

— Как он выглядит? Блондин?

— Факс черно-белый, и качество картинки оставляет желать лучшего, так что разобрать трудно. Во всяком случае, волосы светлые.

От разочарования Вероника прикусила губу. Потом ей кое-что пришло в голову.

— Слушай, у нас на работе есть факс. Я поеду туда. Позвоню, когда доберусь.

Боги метро сегодня были благосклоннее, чем обычно, и через тридцать пять минут Вероника уже отперла дверь и отключила сигнализацию в Общественном центре. Зал, в котором встречалась группа, был пустым и выглядел еще печальнее.

Кабинет Рууда располагался в дальнем конце, хотя «кабинет» — слишком пышное слово для описания комнатушки без окон, где обитал Рууд. «Чулан» было бы значительно ближе к правде. Пол — четыре квадратных метра линолеума, на стенах — доски объявлений, увешанные списками, рисунками и буклетами разных семинаров и групп.

Вероника немного нервничала, входя в святая святых Рууда без разрешения. В чулане пахло Руудом. Табак, кофе и еще что-то, не поддающееся описанию.

На письменном столе главенствовали клавиатура и компьютерный монитор-тяжеловес, почти полностью скрытый под записками. На тумбе стоял факс; Вероника позвонила Маттиасу с телефона Рууда и продиктовала номер, вытисненный на пластиковом ярлычке возле кнопки факса. Потом она принялась ждать, от нетерпения листая документы, пришпиленные на досках объявлений. Рууд, кажется, не сортировал бумаги — он просто прикалывал новые поверх старых, отчего доски казались коллажем, посвященным истории Общественного центра. Вероника дернулась, увидев в буклете собственное лицо. Вероника Линд, когнитивный терапевт. Фотографию сделали несколько лет назад, когда Веронику только приняли на работу. Мысль, что ее фотография напечатана в сотнях, а может быть, тысячах буклетов, оказалась на удивление неприятной. Или так отозвалось в ней воспоминание о Леоне и старом месте работы.