Бернар Миньер - Сестры [litres]

Фроманже прокашлялся, и легкие у него захрипели, как кузнечные мехи. Он сплюнул.

– Дьявол! А о чем я говорю, как вы думаете? О том, ради чего вы здесь, черт бы вас побрал!

Эхо донесло до них громкие крики из глубины леса. Их разыскивали, их звали. Сервас различил в темноте огни.

– У вас есть «Ситроен четыре», Фроманже?

– Чего?

Сырость с поверхности мостика проникла сквозь джинсы, и у него промок зад.

– Я спрашиваю, есть ли у вас «Ситроен четыре»…

– Ну да, есть, а что? При чем тут «Ситроен»? Я купил его совершенно законно…

– Кто-нибудь другой пользуется этой машиной?

Лесоруб поглядел на него с искренним изумлением.

– Моя жена… с тех пор как ее машина сломалась… Не понимаю… что за проблема с тачкой?

В этот момент их осветили и даже немного ослепили лучи множества фонарей. «Вон они!» – крикнул кто-то. Из леса показались люди. Сервас поднялся с места.

– Ничего не понимаю, – сказал Фроманже, держа в руке стаканчик с горячим кофе.

Он прислонился спиной к одной из машин в центре поляны, посреди спиленных стволов и ветвей.

– Ваш автомобиль зафиксировала камера наблюдения на парковке торгового центра в три часа в ночь со вторника на среду, – повторил Сервас, дуя на свой кофе.

Здесь, в заледеневшем перелеске, тепло, идущее от стаканчика, поднималось к самому лицу.

– Не может быть.

Ответ прозвучал резко и категорично. Сервас достал из внутреннего кармана куртки фотографию формата А4, распечатанную с одной из камер, расправил ее, протянул Фроманже и поморщился. Нестерпимо болели ребра, колени и вывихнутая лодыжка. Короче, болело везде понемногу. На одной из ладоней виднелись глубокие царапины и порезы. Один из рабочих принес пакет первой помощи, продезинфицировал ему ладонь, а заодно и царапину на лбу. Куртка во многих местах была порвана и выпачкана в земле и в пятнах зелени.

– Это ваш автомобиль с вашим номерным знаком.

– Этого не может быть, – не сдавался лесоруб, возвращая ему фотографию.

Сервас попросил всех отойти в сторонку и оставил с собой только Эсперандье. Над их головами в ветвях заухала сова. Должно быть, она улетела, когда машины перевернули вверх дном весь лес, а теперь вернулась. Она привыкла к этому месту и решила отстоять свои права на него как на свою собственность.

– Где вы были в три часа ночи?

– Спал.

– Дома?

– Да.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Моя жена.

– А она что, не спала?

– У нее бессонница.

Сервас отпил глоток горячего кофе, и питье сразу успокоило раздраженное горло.

– Ваша жена часто садится за руль «Ситроена»?

Окунув губы в теплый напиток, Фроманже исподлобья взглянул на него.

– Сейчас – часто. Ее машина сломалась и стоит в гараже. А почему эта история с автомобилями вам так важна?

Сервас не ответил.

– Где ее можно найти?

– Машину?

– Вашу жену…

– Днем Зоэ работает у себя в зубоврачебном кабинете…

– А какой у нее рост и вес?

Фроманже, казалось, окончательно растерялся.

– Рост метр шестьдесят девять, вес – около пятидесяти шести кило. Что за странный вопрос? Так, значит, дело не только в неуплате налогов и в растрате? Я не ошибся?

Он взял термос и налил себе еще кофе. Сервас вгляделся в темную глубину леса, где только маленький кусочек чащи был виден за яркими прожекторами и где все – или почти все – происходило в темноте.

Капитан покачал головой. Сил уже не осталось, он остро нуждался в передышке, в нескольких часах отдыха. Ему хотелось как можно дальше отойти от этой пропасти в ночи и от страха.

– Не только, – подтвердил он. – Скажите жене, что завтра мы ее навестим. Пусть никуда не уезжает.

Вернувшись в Тулузу, Сервас поблагодарил Шарлен, которая занималась Гюставом, полюбовался спящим сыном и отправился в душ. Оказалось, что лесная погоня оставила у него на теле множество царапин, синяков и порезов, словно он голышом покатался по колючей проволоке. Каждое движение отдавалось сильной болью в левом боку. Наконец настал момент, когда Мартен нырнул в постель. Прошел час, а заснуть никак не удавалось. Адреналин все еще струился по венам, и сон не шел к нему. Он встал, вышел в гостиную, зажег только одну лампу и поставил под сурдинку Малера.

В память четко впечатался лес, каким Сервас увидел его с освещенной прожекторами поляны. Лес как метафора бессознательного, скрытого… Он может инициировать тебя, посвятить в свои тайны, а может и погубить, совсем как в сказках и легендах, где лес является обиталищем волшебных существ: фей, эльфов, гномов, фавнов, сатиров и дриад. Мартен смутно чувствовал, что в этом что-то кроется. Мысль о лесе отсылала к какой-то другой мысли, но эта другая была так эфемерна и туманна, что он с трудом тянул ее за пределы собственного сознания, чтобы вытянуть наконец на свет божий.