Бернар Миньер - Сестры [litres]

Последний крутой подъем среди хвойных деревьев и папоротника – и Эсперандье заглушил мотор. Выйдя из машины, Сервас услышал внизу шум горной речки, и его лицо обдало холодным и влажным воздухом. Со всех сторон взмывали вверх крутые горные склоны, покрытые высоченными стволами деревьев, поднимавшихся к быстро темнеющему небу; фары автомобиля освещали только их основания. Сервас поднял глаза к вершинам деревьев и увидел среди пихтовых веток совершенно нереальную луну, а ниже еще светились последние сполохи заката.

Становилось холодно. Он застегнул молнию своего анорака и увидел на склоне узкие полоски снега, напоминавшие белую грибницу. Вместо вечерней тишины лес был наполнен звуками машин, криками и свистками. Шум шел откуда-то сверху. Прямо перед ними начиналась узкая тропа, пересекавшая широкую просеку, всю в глубоких следах автомобильных шин. Деревянная табличка запрещала идти дальше, но полицейские миновали ее и полезли вверх по крутому склону, по выбоинам и рытвинам.

Они зажгли фонарики, и лучи света заплясали в темноте леса. Не успели пройти и ста метров, как среди деревьев возник чей-то силуэт. Человек махал руками и большими шагами спускался к ним, перепрыгивая через рытвины.

– Вы табличку видели? Здесь запрещено ходить! Поворачивайте назад!

На человеке была оранжевая флуоресцирующая защитная каска и такой же комбинезон. Сервас и Эсперандье достали удостоверения.

– Послушайте, – сказал рабочий, – здесь опасно. И обеспечить вашу безопасность никто не сможет.

– Это вы Гаспар Фроманже?

Человек нахмурил брови под каской.

– Нет. А зачем вам…

– Проводите нас к Гаспару Фроманже.

Рабочий помедлил, поглаживая бороду и оглядываясь по сторонам, словно решение могло прийти из леса, потом пожал плечами и отвернулся.

– Пойдемте.

Они гуськом пошли за ним, сначала по тропе, потом напрямик через лес. Двигаться по высокому и ровному строевому лесу особого труда не составляло. Нижние ветви деревьев были спилены, чтобы получить гладкие стволы, а остальную растительность составляли папоротники да ежевика. В воздухе стоял смолистый аромат спиленных деревьев, пихтовой хвои, а еще земли и свежего снега. К нему примешивался терпкий запах выхлопа от лесопильных машин, наполнявших ревом лес, и было слышно, как перекрикиваются друг с другом лесорубы.

Вдруг лес содрогнулся, послышался оглушительный треск, за ним – шум хвои, и где-то рядом упало дерево.

Они добрались до места, где было больше всего народу. Сервас увидел трактора, высоко сидящие на огромных колесах, прицепы, подъемные краны – в общем, весь железный зверинец, собравшийся в ярком свете прожекторов. Механическую собачью свору в самой середине леса. На всех лесорубах были такие же оранжевые каски и комбинезоны.

– Кто из вас Гаспар Фроманже? – крикнул Сервас.

Один из лесорубов указал рукой наверх.

– Гаспар там, на лесосеке. Но я вам туда идти не советую.

– А прерваться ненадолго он не может? – уже заорал Мартен, чтобы перекрыть грохот.

– В этом гвалте он вас просто не услышит! Надо подождать, когда он закончит!

– Долго ждать?

– Примерно час…

– Нет времени ждать, пошли! – приказал Сервас после секундного размышления. – Это где?

– Но там опасно!

– Где это?

– Там… Хоть каски-то наденьте!

Лесоруб протянул каждому по каске. Мартен водрузил свою на голову, даже не застегнув, и пошел по направлению к пляшущим в подлеске огням.

Чем ближе он подходил, тем оглушительнее становился грохот. Такого ему еще слышать не приходилось. А потом он увидел и саму машину. Кабина из плексигласа высоко сидела на четырех огромных колесах, причем передние были ростом с человека. Длинная коленчатая «рука»-захват заканчивалась «клешней», снабженной рольгангом и поперечной пилой.

Огромная «клешня» раскачивалась и примеривалась, а потом обхватывала ствол пихты, сжимала смертельным объятием и срезала легко, как спичку. Затем укладывала ствол горизонтально и с металлическим гулом, похожим на гудение тысяч шершней, начинала быстро двигаться вдоль него, мгновенно обрубая ветки, пока ствол не становился гладким и голым, как лыжная палка. И только после этого распиливала его на секции, пригодные для погрузки в прицеп. Вся операция занимала не более минуты. В таком ритме от леса за несколько дней ничего не останется. И Сервас подумал, что человек – единственный в мире хищник, способный уничтожать свою естественную среду обитания.