Бернар Миньер - Сестры [litres]

– Что это за помещение? Куда подевалась вся мебель?

– Что за помещение? Если ты о себе, то это твой последний этап перед тюремной камерой.

Студент впился в рыжебородого полицейского сощуренными бесцветными глазами.

– Блеф все это, у вас на меня ничего нет. И вы ничего не понимаете.

– Ты, я погляжу, не особенно волнуешься.

Бесцветные глаза парня еще больше сощурились и стали совсем белыми. Левая рука у него была в гипсе. Доберман не удовольствовался тем, что припечатал ему руку зубами, сто кило железной хватки попросту сломали ему лучевую кость.

– А с чего мне волноваться? Мне себя упрекнуть не в чем.

Но голос его говорил совсем о другом: это был голос смертельно напуганного мальчишки.

– Хм-м… Это нормально, когда такие парни, как ты, честные и порядочные студенты, которым не в чем себя упрекнуть, умирают от страха, попав сюда, – сказал Ковальский ласковым и тихим голосом. – Но ты не такой. Тебе это не кажется странным?

– Не кажется. Я веду себя как ни в чем не виноватый человек, совесть у которого спокойна.

Но он снова начал запинаться и говорить так тихо, что Ко пришлось напрячь слух. Вошли Манжен и Сервас с двумя стульями и уселись по бокам от шефа группы.

– Итак, скажи-ка мне, почему ты угрожал офицеру полиции, а потом пытался убежать?

Домбр огляделся, словно мог увидеть что-нибудь новое в пустой комнате.

– У вас нет «Кока-колы»? Может, кофе или еще чего-нибудь попить? Черт, как здесь жарко! Пить очень хочется.

– Почему ты сбежал, Седрик? И почему грозился перерезать себе горло?

Пауза. Домбр заерзал на стуле.

– Я боялся… – сказал он, отвернувшись к окну, но там ничего не было, и смотреть было не на что.

– Боялся чего?

Бесцветные глаза обратились на Ковальского и долго его изучали, потом переместились на Манжена и Серваса.

– Скорее, кого … На факультете есть такие типчики, которые желают мне исключительно добра…

– Это ты о надписях у тебя на дверях и о сперме в почтовом ящике?

У Домбра сделался удивленный вид.

– А… так вы в курсе? Думаю, что и все остальное знаете.

Ко кивнул.

– Это все ерунда. Я ничего такого не делал. Все эта потаскушка . Она меня не выносит за то, что я когда-то сделал ей замечание.

– Какое замечание?

– Да наплевать на нее. А я вот что хочу сказать: когда ваш коллега (он мотнул подбородком в сторону Мартена) принялся орать в подвале и допытываться, где я есть, я подумал, что он пришел перерезать мне глотку, и напугался.

– Я крикнул «это полиция», – заметил Сервас.

– Ну и что? Могли и соврать. У вас голос какой-то не фараонский… э-э-э… не полицейский.

– Так что за замечание? – мягко спросил Ковальский.

– Что?

– Какое замечание ты сделал Амбре Остерман?

Студент прикидывал, отвечать или нет, и явно колебался.

– Я пригласил ее выпить кофе.

– Ну, и?..

– А она рассмеялась мне в лицо.

Сервас заметил, как изменился у парня тон. В голосе вдруг появились нотки отчаяния и бешенства.

– Короче, у тебя ничего не вышло, так?

Домбр пожал плечами.

– Эта шлюха… да ее все студенты перетрахали…

– Ты говоришь о мертвой, давай-ка поуважительнее. И что ты ей на это сказал?

Парень заерзал на стуле.

– Я указал ей на один из трупов на столах и сказал, что… если она еще хоть раз заржет мне в лицо, то кончит вот так…

Ковальский поднял брови и подался вперед.

– А ты отдаешь себе отчет, что это называется смертельной угрозой? Да к тому же и мотив есть…

– Да ёшки-кармашки, это же все треп! Я в жизни никому зла не сделал.

– А фотографии у тебя в комнате, это как прикажешь понимать?

Сервас напрягся. Выйдя из госпиталя, они осмотрели его комнату вместе с еще одним студентом и скрыли, что нашли странные фотографии. Он тогда спросил себя, что будет, если адвокат защиты допросит охранника.

– Ну, это ведь тоже всего только фото…

– Ты сам снимал?

Домбр ухмыльнулся.

– Как бы мне это удалось?

– Тогда где достал?

– Тут есть черный рынок, там и купил.

– С какой целью?

– Что?

– Зачем тебе эти фото?

– Как это зачем? Это искусство, жесткое искусство!

– Искусство? – переспросил Ковальский, словно рыжий изрек что-то очень важное.

– Да, искусство.

– В любом случае фотографировать трупы без согласования с родственниками незаконно, ты это знаешь? – Он выдержал паузу. – Особенно в таких унизительных позах…

– Редко когда тот, кто помер, старается хорошо выглядеть.

– Да ты-то что знаешь о смерти? – возразил Ковальский, наблюдая за его реакцией.