Линкольн Чайлд - Город вечной ночи [litres]

Наконец они прошли охрану и поднялись на лифте на верхний этаж. Там их провели в маленькую комнату без окон, предложили сесть и заставили ждать под наблюдением бесстрастного молодого холуя в дешевом костюме.

По истечении часа, проведенного в этой комнате, Пендергаст не проявлял никакого видимого раздражения, но Лонгстрит в конце концов вышел из себя.

– Это возмутительно! – сказал он холую. – Воспрепятствование двум старшим агентам ФБР, ведущим активное расследование! Мы оказываем Озмиану услугу, пытаемся расследовать убийство его дочери, а нас вынуждают сидеть таким вот образом?

Холуй только кивнул:

– Прошу прощения, таков приказ.

Лонгстрит повернулся в Пендергасту:

– Как только вернусь на Федерал-плаза, лично получу судебный ордер, прихвачу для надежности команду спецназа и вышибу к чертовой матери его дверь полицейским тараном.

– Du calme, Говард, du calme [26] Спокойствие (фр.) . . Все это явно рассчитано на то, чтобы произвести определенный эффект, как было и в мой первый приезд два дня назад. Мистер Озмиан желает продемонстрировать полный контроль над ситуацией. Позволим ему думать, что так оно и есть. Помните о том, что вы сказали мне раньше: это мое шоу, а вы только сторонний наблюдатель. Даже из самого факта ожидания мы получаем ценную информацию.

Лонгстрит сглотнул и откинулся на спинку стула, исполнившись решимости позволить Пендергасту вести дело так, как он это считает нужным. Они просидели в маленькой комнате еще полчаса, прежде чем дверь открылась и их провели наконец в логово Озмиана. Когда они подошли к громадным двойным дверям под высоким потолком, Лонгстрит удивился тому, что в день одного из главных праздников столько людей вокруг усердно работают. Такие вещи, как праздники, вероятно, значили очень мало для Антона Озмиана.

Сам Озмиан сидел за массивным столом, положив руки на гранитную столешницу и переплетя пальцы. Он обвел визитеров безразличным взглядом. Перед столом в кресле из кожи и хрома сидела женщина. Ее, казалось, больше интересовал вид Нью-Йоркской бухты за окнами от пола до потолка, чем появившиеся в кабинете посетители.

После оскорбительно длинной паузы Озмиан жестом пригласил Пендергаста и Лонгстрита сесть.

– Специальный агент Пендергаст, – лаконично сказал он. – Как я рад видеть вас снова. – Он посмотрел на Лонгстрита. – А вы?..

– Говард Лонгстрит, исполнительный заместитель директора по разведке.

– Да, конечно. Вы – лицо, ответственное за организацию этой встречи.

Лонгстрит начал было говорить, но Пендергаст остановил его мягким движением руки.

Озмиан ухмыльнулся Лонгстриту:

– Что ж, я рад вашему визиту. Поскольку расследование вполне могло бы использовать кое-какие разведданные [27]. – Глава компании перевел внимание на Пендергаста. – Вы, несомненно, пришли, чтобы оповестить меня о той скорости и отточенном блеске, с каким вы продвинули расследование.

– Нет, – ответил Пендергаст.

Лонгстрит заметил, что специальный агент сидит в той же почтительной позе, какую принял во время ожидания в маленькой комнате.

Услышав ответ, Озмиан изобразил удивление. Он откинулся назад в своем кресле, разглядывая Пендергаста аскетическим взглядом.

– Прекрасно. Почему же вы здесь?

– Мистер Озмиан, в ходе своей работы вы покупаете компании, захватываете контроль над ними или иным способом поглощаете их и их технологии.

– Такие вещи случались.

– Верно ли будет сказать, что не все эти компании стремятся быть поглощенными?

На лице Озмиана появилось любопытство.

– Верно. Это называется «враждебный захват».

– Извините мое невежество. В делах бизнеса я сущий ребенок. И что, бóльшая часть ваших захватов были враждебными?

– Во многих случаях высшее руководство и держатели акций были счастливы разбогатеть.

– Понятно. – Пендергаст обдумывал это несколько мгновений, будто не слышал прежде ничего подобного. – Но есть и такие, кто не были счастливы?

Озмиан пожал плечами, словно это наблюдение было настолько очевидным, что не заслуживало ответа.

– Еще раз извините мое невежество, – продолжил Пендергаст почтительным тоном. – А если эти люди были несчастливы, очень несчастливы, то они ведь вполне могли возненавидеть вас, лично вас?

Наступило короткое молчание, во время которого Пендергаст почти незаметно подался вперед в своем кресле.

– На что вы намекаете?

– Позвольте мне выразиться иначе. Признаю, вопрос слишком расплывчатый, потому что я уверен, что многие люди вас ненавидят. Кто ненавидит вас больше всего, мистер Озмиан?