Линкольн Чайлд - Город вечной ночи [litres]

После интервью с Изольдой Озмиан Гарриман усердно стучался во все двери, появлялся на всех местах преступлений и сочинял наилучшие истории, на какие был способен. Во время пресс-конференции, прошедшей двумя днями ранее, он старался быть как можно более заметным, разве что в рог не трубил. Но он себя не обманывал: одна лишь заметность не способствовала продажам, а эти его новые истории были полны намеков и домыслов, но им не хватало фактов и свидетельских показаний.

Он еще два раза обошел квартиру и остановился в гостиной. Ноутбук стоял на столе с включенным текстовым редактором, курсор моргал перед Гарриманом, как выставленный средний палец. Он огляделся. Три стены в комнате были увешаны унаследованными им сносными картинами маслом, акварелями, рисунками; четвертая стена была отдана фотографиям умершей подруги, Шеннон, а также нескольким грамотам и наградам, которые он получил за свою работу по освещению исследований в области онкологии. Самую заметную награду он получил за фонд Шеннон Круа, названный ее именем и основанный для сбора денег на медицинские исследования рака матки. Добился он этого посредством «Пост», газеты, которая время от времени устраивала благотворительные мероприятия, сопровождаемые серией статей. Фонд работал довольно успешно, собрал несколько миллионов долларов. Гарриман состоял в совете директоров. Он не мог вернуть Шеннон к жизни, но, по крайней мере, он старался сделать так, чтобы ее смерть не была совсем бессмысленной.

Гарриман вздохнул, заставил себя сесть за стол и снова перебрать три стопки бумаги. Чертовски странная история: три обезглавливания в одном районе, в течение менее чем двух недель – и без какой-либо очевидной связи между ними. Три человека разного происхождения, из разных социальных сред, разных возрастов, профессий и интересов. Все разное. Чистое безумие.

«Если бы только найти хоть что-то общее», – подумал он. Тогда было бы совсем другое дело. Не три истории, а одна. Одна огромная история. Если бы ему удалось найти одну общую ниточку, связывающую три убийства, три стопки бумаги… такая статья могла бы стать статьей всей его жизни.

Гарриман откинулся на спинку стула. Может быть, стоит отправиться в полицию и попытаться выведать что-нибудь о стрельбе прошлой ночью. Ради этого случая они согнали всю свою армию. Гарриман знал, что это как-то связано с подозреваемым в убийстве Кантуччи. Но больше ничего не смог выяснить.

Он не купился на все эти запутанные версии о подражателях, или о нескольких убийцах, или о противоречивых мотивациях. Он нутром чувствовал: убийца тут один. А если так, то убийства должны иметь что-то общее, кроме обезглавливания, – общую мотивацию. Но какую? В конце концов, речь шла о трех отвратительно богатых мерзавцах, которые никогда не встречались друг с другом, и все же…

И тут он остановился. «Три отвратительно богатых мерзавца». Может быть, это и есть то, что их связывает? Возможно ли такое?

Может быть, не все у трех жертв настолько уж разное. Ведь это так просто. Так очевидно. Три богатых мерзавца, которые, по мысли убийцы, заслуживают смерти. Чем больше Гарриман об этом думал, тем яснее оно становилось. Идеальная мотивация.

На самом деле это была единственная логическая версия.

Он почувствовал, как мурашки побежали у него по спине, а такое случалось, только когда он откапывал что-то серьезное.

Но нужно быть осторожным, очень осторожным. Он не хотел повторения истории с фон Менком, случившейся несколько лет назад, когда сумасшедший старый ученый предсказал неминуемую гибель Нью-Йорка в огне. Та статья доставила Гарриману немало неприятностей. Нет, если он и в самом деле нащупал здесь что-то, то это должна быть версия, подкрепленная надежными сведениями, фактами и свидетельствами.

Он принялся медленно, внимательно перебирать листочки первой стопки, потом второй, потом третьей, тщательно взвешивая прочитанное, пытаясь отыскать прорехи в своей версии. Перед ним были три человека исключительно дурных нравов. Озмиан, богатая бездельница; Кантуччи, адвокат гангстеров; Богачев, торговец оружием и скотина хуже не бывает. Но… выяснилось, что у Грейс Озмиан была страшная тайна. И Гарриман готов был поклясться, что двое других тоже скрывали какое-то ужасное зло в прошлом. Наверняка. Они были не просто низкопробными мерзавцами – за каждым должно было числиться какое-нибудь отвратительное зло, как за Грейс Озмиан, – зло, не получившее адекватного наказания: сама природа их занятий делала это почти неизбежным. Чем дольше он думал, чем больше исследовал свидетельства, тем большую уверенность обретал. Это было так просто, так очевидно, это все время стояло у него перед глазами.