Альдо Пазетти - Вид с балкона

В сущности, это был господский дом очень большой усадьбы, о чем говорили и крестьянские домишки, облепившие его, и всевозможные сельскохозяйственные машины, тарахтевшие чуть ли не у самого сада; и добротные хлева, черневшие внизу по всей равнине, насколько хватал глаз, служили тому лишним подтверждением. Там и сям попадались амбары вперемежку с загонами для скота и отдельными непомерно высокими строениями. Эти строения были самыми настоящими заводами по переработке сельскохозяйственных продуктов.

Семья Тарси – Энрико, Анна и их единственный сын Джулио – была слишком мала для такого громадного дома, и поэтому многие комнаты хозяева отвели под кладовые, где хранились виноград, коконы шелкопряда и мед.

Энрико, высокого, грузноватого, но очень подвижного юношу, соединившего в себе черты молодого Вертера и горнозаводчика начала века, обстоятельства заставили стать помещиком, хотя природные его наклонности были совсем иными. Когда умерли бабка с дедом, а вскоре безвременно ушли в мир иной родители, управлять поместьем взялся старший брат Аттилио, очень энергичный и предприимчивый хозяин. Однако волею судеб он погиб на войне, так и не женившись, и вот тогда Энрико пришлось забыть о филологии, о дипломе и самому заняться делами поместья.

Впрочем, он был даже доволен. Энрико чувствовал, что хоть и по несчастью, но оказался на верном пути. Часто он с улыбкой говорил, что лишь такая жизнь отвечает лирическому настрою его души, заставляя отдать предпочтение пасторальной поэзии, однако без присущей ей сентиментальной созерцательности. Вскоре он не только свыкся с мыслью, что занятие это станет делом всей его жизни, но и горячо его полюбил – немалую роль сыграли тут и воспоминания детства. Постепенно он все ближе узнавал природу, разглядывал ее как бы в увеличительное стекло, и такое общение приносило ему огромную радость.

Культура и агрикультура, вещи на первый взгляд несовместимые, слились для него воедино, и он мало-помалу превратился если и не в образцового хозяина, то, во всяком случае, в мудрого земледельца, вкушавшего всю прелесть природы, но готового стойко терпеть и ее капризы – засуху и злые неурожаи.

Судьба подарила ему Анну, девушку из соседнего города, где они и познакомились в студенческие годы.

Она была совсем еще молода, но не по годам рассудительна; ее миловидное, выразительное лицо неизменно сохраняло приветливое выражение. Она даже внешне походила на Энрико, только у него глаза были темно-серые, а у нее голубовато-зеленые. Они казались братом и сестрой, и их любовь родилась из полного взаимного согласия, окрепшего с годами. Как два крепких дерева, выросших на одной земле, они сплелись ветвями, однако свободно качались на ветру, не отнимая друг у друга простора.

В этой мирной обстановке и появился Джулио после мучительных родов, лишивших Анну всякой надежды на второго ребенка. Доктор с усталой улыбкой погрозил пальцем.

– На этот раз все обошлось, но уж больше не пытайтесь.

Это была маленькая заноза в сердце, и супруги сосредоточили на единственном сыне всю ревнивую, не растраченную на других детей любовь. Старики крестьяне говорили, глядя на Джулио: «Крепкий мальчонка, весь в деда, хозяин будет что надо». Впрочем, поди угадай! Конечно, Джулио был необычайно обстоятелен и методичен. Сельскую жизнь он терпеть не мог, зато ум имел острый, логический, мог при случае и приврать, но его выдумки отличались хитроумием. Нередко своими вопросами он ставил отца в тупик:

– Папа, с твоими-то миллионами зачем нам копаться в навозе?

Или:

– Много ли доходу в год приносит тебе эта сыроварня?

А однажды вдруг объявил:

– Папа, Чиро ничего толком не делает. Сидит себе, руки в брюки. Ему и руки-то больше ни к чему. Выгони ты его…

– Он нам очень предан, состарился здесь, меня и тебя с малых лет помнит, – ответил отец.

Джулио криво усмехнулся, но промолчал.

А вот учился он хорошо, был неразговорчив, усерден, не пропускал мимо ушей ни одного слова учителя и товарищей и тут же всему давал свои оценки вроде: «Болван, да и только».

Уже в десять лет он часто сам относил в местный банк деньги и чеки – отец полностью ему доверял.

Со сверстниками он почти не играл, а если такое и случалось, то всегда верховодил. Как только ему надоедало, бросал игру, ни с кем не считаясь. Обычно же он предпочитал гулять один или с проказливым псом Биллом. Собирал смородину и ежевику, а потом за несколько монет уступал ягоды матери.