Андреас Эшбах - Один триллион долларов

Это звучало как разговор депрессивного пациента со своим психотерапевтом, сказал позднее Пол Зигель, которому удалось на этом месте резко закончить пресс-конференцию.

Участников церемонии пригласили на генеральную репетицию в два часа пополудни, чтобы уточнить процедуру – кто когда и откуда выходит – и дать возможность осветителям оптимально выставить свет. И Джон после тяжелой ночи и молчаливого утра поехал в своем лимузине, на сей раз один, лишь в сопровождении Марко и двух других телохранителей, потому что Пол проводил этот день в переговорах с представителями американских концернов. Судя по всему, первая фирма, которую он купил, станет первой же, которую он продаст: Mobil Corporation проявила интерес к приобретению Exxon.

Он чуть его не проглядел. Джон вышел, когда ему открыли дверцу, и зашагал по красной ковровой дорожке, как он это делал уже бесчисленное множество раз по всему миру, мимо охранников и прочего персонала, высматривая важных людей, как вдруг до его уха донесся, проникнув глубоко в его сознание, возглас:

– Хэлло, брат.

Джон вскинулся, пробежал взглядом по лицам на своем пути и увидел его.

– Лино?

– Не ожидал? – сказал тот с кривой ухмылкой. Он стоял среди прочих сотрудников безопасности, в униформе подразделения ООН, как будто служил здесь.

– Лино?.. Что ты здесь делаешь?

Лино похлопал по револьверной кобуре на поясе.

– Мне велели за тобой присмотреть.

– Тебе? – Джон потряс головой. – С чего вдруг?

– Приказ есть приказ. Еще в прошлую субботу я морозил задницу у Берингова моря и даже не помышлял о таком счастье.

– А где ты оставил свой истребитель?

Лино, растянув губы в улыбке, посмотрел вверх, на ряды мачт с флагами государств – членов ООН.

– Да, – сказал он, – тесновато для посадки.

Он постарел. Будто холод Крайнего Севера прорыл в его лице глубокие морщины, а в таких черных когда-то и густых волосах появились ледяные прядки. В глазах мерцала боль.

Джон схватил его рукав и повлек за собой, в фойе, где они нашли тихий уголок.

– Лино, ты меня прости, – сказал он с комком в горле, – что тогда все так получилось…

Он помотал головой.

– Тебе-то чего винить себя, Джон. Это я во всем виноват. Я… ну да, я думал, что я самый хитрый. А оказался полным идиотом.

– Они больше не допускают тебя к полетам, это так?

– Но не из-за тебя, не воображай. Просто там так холодно, и иногда приходится выпить жуткое количество виски, чтобы согреться. – Лино кусал губу, ну хоть это осталось от его застарелых привычек. – Я вконец распустился после того, как Вера вышла замуж за этого маклера по недвижимости. Они тогда чуть не выгнали меня из авиации. Немножко не хватило. Я думаю, загнать меня за Полярный круг показалось им более суровым наказанием.

– А после того, как ты еще что-то учинил, они заслали тебя сюда.

Лино расплылся в благодарной улыбке.

– Да, кажется, я немного переборщил в драке с командиром…

Они смеялись, а потом обнялись, неуклюже, как в детстве, и лишь на один благотворный миг.

– Это было действительно странно, – продолжил Лино с влажными глазами, украдкой их вытирая, – как я сюда попал. Всего один звонок моему командиру – и раз! – я уже лечу ближайшей машиной. Вначале я думал, что он так рад был от меня избавиться, а потом мне показалось, что кто-то дает нам с тобой шанс снова помириться? Не знаю.

– Очень может быть, – кивнул Джон и посмотрел на своего брата. – Ты был дома?

Лино важно кивнул.

– Был на сороковой годовщине свадьбы. Мать была очень огорчена, что какая-то фабрика в Болгарии оказалась для тебя важнее.

– Хм. В следующую пятницу, кажется, будет уже сорок вторая годовщина, если я не ошибаюсь? Я смогу остаться на неделю, когда здесь все закончится…

В этот момент к Джону подошла изящная женщина с азиатскими чертами лица.

– Мистер Фонтанелли? Извините, но вас уже ждут.

Джон виновато посмотрел на Лино.

– Но пока, как видишь, не кончилось.

– Приказ есть приказ, – сказал Лино и отдал честь. – Иди, а я пока тут присмотрю.

– Есть.

Зал Генеральной ассамблеи ООН – действительно самое впечатляющее парламентское сооружение, когда-либо возведенное людьми. Это единственный зал заседаний на всей территории, украшенный эмблемой ООН – окруженный оливковой ветвью стилизованный земной шар. Эмблема красуется на самом видном месте – на лобовой стене зала, поблескивающей золотом, – в окружении архитектуры, которая неподражаемым образом ведет взгляд наблюдателя и открывает перед ним картину, которая полностью передает дух устава. Две мощные, скошенные стены смелым взмахом окружают партер. За узкими окошками видны переводчики-синхронисты, неотделимые от происходящей здесь работы, но взгляд неудержимо устремляется дальше, вперед, на подиум, и вниз, на трибуну, и кто бы там ни стоял, в архитектоническом средоточии зала, его невозможно не заметить, хоть он и кажется маленьким, всего лишь человеком, зависимым от сообщества других людей и их сплоченности.