Ирина Кошман - Силки на лунных кроликов

Мотылек, залетевший в погреб?..

Крышка с грохотом закрылась. Профессор не спускал глаз с женщины, ожидая ответа.

– Да, – неуверенно промямлила она. – Я не смогла дозвониться до вас и привезла документы и ведомости на подпись. В этом году…

– Хорошо. Я всё подпишу и завтра привезу.

Он старался выпроводить женщину из гаража. Она заметила, что машина стояла на подъездной дорожке.

– Вы куда-то собирались? – не унималась она.

– Нет, – улыбнулся профессор. – Просто иначе я не могу попасть в погреб.

Женщина открыла рот и сделала беззвучное: «А-а-а…». Наигранно улыбнулась.

Ей и самой не терпелось убраться из этого места. Дом профессора хоть и выглядел маленьким и уютным, но было здесь что-то мрачное. Быть может, так казалось из-за леса, шумевшего с другой стороны от дороги. От всего этого веяло кладбищенскими воспоминаниями. Когда ее, маленькую, таскали на религиозные праздники к могилам под высокие сосны и березы. Сосны колыхались и издавали натужный скрежет.

Она ненавидела эту тишину и крик птиц, разрывавший ее.

Почувствовав облегчение, профессор отпустил кошку. Та прижалась к земле от страха и принюхивалась к незнакомой обстановке. Наверное, кошка, в отличие от человека, не может жить без солнечного света. Поэтому она выглядит такой болезненной и опухшей.

Профессор стоял во дворе еще какое-то время, прислушиваясь: не вернется ли звук мотора. Но он не вернулся. Только сейчас он осознал, на каком тонком волоске держался. Еще чуть-чуть…

Неужели всё это время, все эти годы он так и раскачивался на этом волоске, сам того не замечая? Конечно.

Сердце его едва не разорвалось от испуга, когда он открыл крышку подвала и увидел прямо перед собой бледное злое лицо Алисы. Губы поджаты, зрачки прямо под надбровными дугами. Он протянул ей кошку, но девочка не двинулась с места. Он вдруг представил себе, как ее маленькие руки ночью сжимаются у него на горле, сдавливают его, не дают дышать. А она стоит ват так, с таким же лицом.

Его маленькая, милая Алиса в стране чудес…

Его маленькая принцесса начала чихать. Сначала приступы были редкими. Один маленький чих не вызывал никаких подозрений. Но приступы становились всё чаще. К зиме нос Алисы уже никогда не бывал здорового телесного цвета.

Профессор пытался вспомнить, когда девочка болела в последний раз.

Люди – главный рассадник заразы. Людей в ее жизни не было. Кроме него. В те редкие случаи, когда его одолевало недомогание, он старался лишний раз не приближаться к девочке. Отдавал себе отчет в том, что может нанести им обоим непоправимый вред. Они оба были в обстоятельствах, когда выбор заключался лишь в двух вариантах: либо здоровье, либо смерть. Папа никогда не смог бы отвезти свою девочку в клинику. И она знала об этом. Ведь ей нужно оставаться в «пузыре».

Но сейчас ситуация выходила из-под контроля. Сперва папа подумал, что это обычная простуда. Отпаивал девочку парацетамолом и малиновым чаем с медом. Но состояние ее только ухудшалось. Глаза стали красными, язык опухал, чихание не прекращалось.

Алиса чувствовала слабость и не вставала с матраса. А кошка всегда лежала сверху. Всё такая же маленькая и пузатая. Несчастное существо, заточенное под землю. Профессору было жаль животное и порою ему хотелось выпустить кошку на волю.

Лекарства не помогали.

Алиса делала вдох и чувствовала, как множество острых ножей вонзаются в ее легкие. Она хорошо изучила анатомию и теперь знала, где у человека легкие. Две большие губки расширялись при вдохе, и в бреду ей казалось, что губки эти наполняются мелкими частичками стекла. И с каждым вдохом их становилось всё больше. Она всё время думала про мальчика из пузыря.

– Я умираю, – сказала она.

Профессор сидел рядом и смотрел, как она дышит. Погладил ее по голове.

– Нет, конечно. Ты простыла.

Кого он обманывал? Это не было похоже на простуду.

– Мне нельзя было выходить наверх.

Профессор вдруг почувствовал облегчение. Всё кончено. Больше не нужно бояться, что кто-то заметит или услышит. Если она умрет здесь и сейчас…

Больше не нужно бояться…

Мысленно он дал себе пощечину, заставил очнуться.

Ты думал так же о дочке, когда она корчилась от боли, помнишь?..

– Нет! – крикнул вслух профессор.

Девочка приоткрыла свои опухшие веки и простонала. Хотела спросить: «Что?». Но из больной груди вырвался только стон.

Каждый втайне мечтает о смерти любимых…