Ирина Кошман - Силки на лунных кроликов

Она действительно там живет. И зовут ее Женя…

– Алиса, поднимай ноги.

Он пытался натянуть на нее трусики. Но она не двинулась с места.

– Почему я такая? – спросила она монотонно, как будто из нее высосали все эмоции. Голос сухой и безжизненный.

Он поднял одну ее ногу, затем вторую. Натянул трусы. Потом белую майку, затем принялся натягивать штаны. Почувствовал сопротивление в теле девочки.

– Зачем ты капризничаешь?

И тут вдруг ему на голову обрушился ее детский кулачок. Больно не было. Было неожиданно. Кулак пришелся по большей части на правое ухо. Он слегка взвизгнул и выпрямился.

– Почему я такая? – ее голос повысился, как будто смазанный двигатель набирал обороты. Эмоции вернулись к ней.

– Ты зачем ударила меня?

Она повернулась к нему, пристально уставилась. В этих глазах жил дьявол, в этом теле жил дьявол. Он был готов поверить в то, что она сама была дьяволом. Демон, которого ему послали в наказание. Но за что?

– Это ты виноват!

Она снова обрушила свои слабые кулачки на него. Он быстро схватил ее за руки, скрутил и укутал в плед. Сделал это крепко, но в ней откуда-то взялось столько силы, что профессор едва ли мог ее удержать.

Он сжал ее в объятиях так крепко, как только мог. Быстро вынес из дома и вернул в погреб. Где-то на полпути девочка затихла. И ему даже показалось, что она мертва. Развернув плед, папа увидел широко открытые стеклянные глаза Алисы, она глубоко вдыхала, пытаясь заполнить свои легкие жизнью. Она едва не задохнулась.

Прошло несколько минут, прежде чем она снова заговорила.

– Я хочу обратно! – закричала она и побежала по ступенькам. Споткнулась, упала и скатилась вниз.

Профессор подбежал к ней. Из разбитой коленки начала сочиться кровь, похожая на вишневое варенье. Девочка не проявила страха, а с интересом смотрела на рану.

– Тебе нельзя.

– Почему я не могу жить с тобой наверху? Я же могу мыться в ванной!

– Ты умрешь наверху.

– Ты врешь!

Он устал от этих вечных споров. Что еще ей нужно было, кроме его любви? Чего она хотела?

– Я принесу тебе зеркало, если ты хочешь, – вздохнул он и потер рукой лоб.

Девочка успокоилась. Она оглядела свою нору, снова почувствовала этот едкий запах. И приняла его предложение.

Кровь на вкус была не похожа ни на что другое. Когда рана засыхала, она снова сдирала корку. Из нее снова сочилась кровь. Алиса давила на кожу, чтобы капли стали крупными, как гранатовые зерна. Тогда она слизывала их с коленки. Этот вкус не был сладким, горьким или соленым. Он был терпким и оставлял во рту долгое послевкусие.

Когда зубы выпадали, порой она чувствовала этот вкус. Но зубы отрасли. А вкус крови из свежей раны на коленке был каким-то другим.

И теперь еще каждый день она смотрела на себя в зеркало. Сравнивала свое лицо с лицами актеров из фильмов, с лицами людей из журналов. В ней определенно было что-то не так. Как и в мальчике из пузыря. Она снимала с себя одежду и рассматривала свое тело. Маленькое, тщедушное, бледное. Алиса запускала пальцы в волосы, распутывала их. Иногда нащупывала под пальцами какие-то странные бугорки на коже.

Это болезнь. Всё это – ее проклятая болезнь. Теперь она могла просто смотреть в зеркало и даже говорить с ним. Губы шевелились и производили звук. Это похоже на волшебство. Она поднимала одну руку, затем вторую. И отражение всё повторяло.

Она заливисто смеялась. Папа приходил, но она не бросалась ему на шею. Теперь она была занята другим. Смотрелась в зеркало, как обычный человек смотрит в телевизор.

– Хватит пялиться на себя. Займись уроками.

– Не хочу уроки, – отвечала она, как загипнотизированная. Как та кобра, что вылезает из корзинки, извиваясь под дудочку.

Тогда он готов был разнести это зеркало, разбить его вдребезги, чтобы только осколки сверкали в лучах искусственного света. Но он сам открыл для нее еще одну дверь, дал ключ от замка и сказал: «Открывай. Иди».

Вот и пожинай теперь плоды…

– Ты не получишь ужин, если не займешься английским, – угрожал он.

Но в уголках губ девочки только играла насмешка. Нора становилась всё шире и шире только лишь потому, что папа сам это позволил. Еще немного – и она станет такой умной, что поймет всю его ложь.

Но я не лгу.

Профессор встал перед зеркалом, разрушая этот странный болезненный гипноз. Ее лицо вдруг становилось прежним. Брови поднимались, с глаз спадала пелена. Девочка становилась похожей на олененка из мультфильма.