Ирина Кошман - Силки на лунных кроликов

Лунная соната. Лунная соната. Конфета, которую принес папа. Конфета, которую ты швырнула в стену, помнишь? Лунная соната. Боль от прошлого, которое всегда жило внутри тебя.

Ты берешь велосипед, на котором пляшут кролики, и едешь на Малиновую улицу за перекрестком. Едешь, потому что там «Лунная соната». Он улыбается тебе, дает конфету, гладит по голове и махает рукой на прощанье. Ты разворачиваешь «Лунную сонату», кладешь на язык и забываешь, что нужно вернуться домой. Забываешь и крутишь педали, крутишь. И пока последняя крошка шоколада растворяется у тебя на языке, ты уже въезжаешь на Центральную улицу. Твой дом так близко, но для тебя это очень далеко. Ты все еще сжимаешь фантик в потной ладошке. Смотришь на раму с кроликами. А потом позади раздается гул мотора. И потом пропасть…

Тишина… Жар… И лунные кролики пляшут по кругу. Луна, как серебряный шар, а кролики белые. Вот. И вся твоя жизнь превратилась в танец с лунными кроликами.

– Но он не сделал мне ничего плохого, – говорит Алиса. – Он не держал меня в подвале, ты же видишь!

– Это меня и убило! В тот самый день, когда я увидела тебя, такую большую, это меня убило! Все двенадцать лет я верила, что искупаю свою вину за то, что не усмотрела за Женечкой! За тобой! Что я наказала того, кто этого заслужил. Он ведь кормил всех окрестных детей конфетами, и нам это не нравилось! Мы сразу же указали на него, но его отпустили. Никаких доказательств не было. А я была уверена, что это он! Уверена!

– Нет, – прошептала Алиса, пятясь назад.

– Он был одиноким: ни семьи, ни жены, никого.

– Он не сделал ничего плохого…

– Плевать! Теперь плевать. Ты появилась и разрушила мою жизнь! Разрушила всё, во что я верила!

– Нужно отпустить его…

– Нет! Нет!

– Разве его никто не ищет?

– Говорю же: у него никого не было. Он исчез – и всё. И знаешь, что? Все вокруг были рады. Он больше не трогал наших детей.

– Он не делал ничего плохого. Он просто раздавал конфеты! Это не он чудовище, а ты!

Катерина громко дышала.

– Я не чудовище! Я мать! Я мать…

– А как же отец? Он знал?

При упоминании об отце Катерина перестала плакать. Ее тело обмякло, она села на землю у входа в землянку.

– Я должна была сделать это. Я… Постучалась к нему ночью. Плакала. Он открыл. И тогда я ударила его по голове чем-то… Уже не помню. Камнем? Затащила в машину и привезла сюда. В те времена здесь не было всё таким поросшим. Целую ночь я тащила его к землянке. Тут я подготовила цепи, связала его, – ее глаза уставились на Алису. – Я пытала его. Просила сказать, что он сделал с Женечкой. Но он отпирался. Так всё и осталось. На все десять лет. А потом твой отец проследил, куда я хожу. Хотел пойти в милицию. И я тогда была в ужасе. Не знала, что делать. Он был за рулем, и я дернула руль, и машина влетела в столб. Шел ливень. Я думала, мы погибнем. Просто погибнем. Но мы остались живы, а твой отец получил удар. Инсульт. Он не мог больше говорить, ходить. Но он всё знал, всё помнил.

Его руки тянутся к тебе. Он силится что-то сказать, вот прямо как этот человек позади тебя. Он силится позвать на помощь. Он безмолвными губами говорит: «Беги! Беги!». Но она закрывает двери, отрывает тебя от него. Она боится, что он сможет сказать. Она не подпускает тебя к отцу. Ведь он всё знает.

– Как ты могла?.. – прошептала Алиса.

– Как? Как? Ты вернулась совсем чужая. Ты не моя дочь! Кто-то отнял у меня двенадцать лет. Кто-то отнял поцелуи на ночь, сказки, косички. Кто-то забрал у меня первое сентября и последний звонок! И они никогда не вернутся! Ты вернулась, а жизнь нет! Жизнь осталась там! В тот день! А ты называешь этого… Папой. Ты любишь его. Боже! Как?..

Она закрыла лицо ладонями и горько заплакала. И что-то сильно сжалось в груди у Алисы, тошнота подкатила к самому горлу. Она подошла к матери и легонько коснулась ее плеча. Женщина встрепенулась, но не отшатнулась.

– Мне было бы лучше остаться там… – сказала Алиса. Катерина подняла на девочку красные мокрые глаза и посмотрела вопросительно. – Я не понимаю, чего от меня хотят люди. В книгах они пишут, что нужно любить, прощать, быть милосердным. Но в жизни все хотят, чтобы я испытывала ненависть. Чтобы я злилась. Требуют, чтобы я злилась на него. Но я не могу. Я пробовала. Но не могу.

– Он украл тебя. Похитил! Как ты не понимаешь?

– Я понимаю. И я его прощаю. Но ты не можешь этого мне простить.

Вдалеке послышался вой сирен. Катерина вскочила с места, ее глаза наполнились ужасом. Она вдруг вспомнила, что здесь, помимо них двоих, есть еще кто-то. Пленник, которого она держала в землянке десять лет. Человек, мужчина с Малиновой улицы, которого долго никто не искал. Его дом конфисковало государство, и теперь в нем жили другие люди. Человек, который раздавал детям конфеты. «Лунная соната». Человек, которого никто не понимал. И когда он исчез, все окрестные родители вздохнули с облегчением. Хороший человек. Плохой человек.