Но в глубине души я надеюсь, что они не оправдаются.
Главное, что я понял в ходе своих трудов в метро и на улице – всегда найдутся те, кто подадут из жалости. Каждый вагон делится на неверующих, сомневающихся в себе молчаливых идиотов и идиотов конченых, считающих, что доброе дело – это подать калеке-наркоману на продолжение его жалкого существования. Но не стоит заблуждаться, что всего лишь два-три человека на сотню – это те самые недоумки. Сомнения грызут многих – это я видел в их взглядах, в их нервных телодвижениях, в их стыдливом падении взглядов в мобильники и планшеты. Да и вообще – интеллектуальное большинство общества – конченые идиоты. Абсолютное меньшинство может сказать «Нет» и не прятать взгляд. Быть вдалеке и не связываться с этим большинством – огромная честь, которую мне уж точно никогда не заслужить и от которой многие наивно отказываются в пользу служения этим людям – интеллектуальному большинству. Успех, известность, обожание публики – ничтожные факторы. Если бы у нас сейчас жили свои Моцарт, Ницше или Достоевский, их бы оценивали сквозь призму обывательских суждений, как ремесленников, которые должны приносить развлечение в массы, но не более того. Откуда у меня такие мысли, спросите вы? Запоздалый вопрос. Вы уже слишком много знаете обо мне, чтобы чему-то удивляться.
Кристина и ее проблемы
Я понемногу откладываю деньги. Черт знает, на что именно я смогу их потратить, но с небольшой суммой в аккуратно разорванной подкладке новых теплых штанов я ощущаю себя немного увереннее, чем без нее. Разумеется, незаметно прятать выходит только банкноты – мелочь на ощупь будет распознана в первый же выборочный обыск, – и когда у меня слишком много монет, и никто не решается подать несчастному инвалиду войны «полтинник» или «сотку», я, выбираясь из-под присмотра куратора, подсчитываю горсть мелочи и пытаюсь объяснить случайному прохожему, что хочу купить что-нибудь поесть, но весь день мне не хотят ничего продавать, не принимая мою мелочь. В таких случаях, если тебя выслушали, это уже успех – даже те, кто подозревают, что я профессионал, сжалятся и, не пересчитывая монеты, произведут обратный размен. Иногда могут даже просто дать полтинник. Но хуже всего с теми, кто решает, что он самый умный и покупает мне что-нибудь в «Первой полосе» из съестного. В таких случаях остается только смиренно поблагодарить моего спасителя, тихо проматериться и съесть ставший для меня безвкусным и жестким «сникерс» в очередном перерыве, незаметно от куратора.
Кстати, по весне, с первым потеплением, мне выдали новые алюминиевые костыли. Под локоть. Вроде как, со старыми я смотрелся пусть и жалко, но как-то совсем несовременно и подозрительно. Новый сезон сбора характеризуется психической нестабильностью населения и впадением его в неожиданную жалость ко мне и моим коллегам. И только лохматый, как черт, Паша в тех же сапогах все ходит по вагонам, и даже уже поет песни для пассажиров, но публика редко оказывается благодарной.
То ли из-за весеннего буйства гормонов, то ли от какой-то глубокой тоски даже по утренней эрекции, меня начало тянуть хотя бы к обычным разговорам с женщинами. И истинным успехом оказывается мое знакомство с Кристиной. Вряд ли можно себе представить что-то более своевременное. Кристина работает. В узком смысле слова. Но для меня это не делает ее менее женственной и интересной. Ну, и мой внешний вид, судя по всему, сейчас еще на той стадии ущербности, в которой от него, по крайней мере, не тошнит сразу, а потому мы иногда болтаем с Кристиной около станций зеленой ветки в начале или конце моей смены. Она сама часто ездит на метро – то по личным целям, то по работе, и меня несколько настораживает тот факт, что ее не развозят, хотя она работает не на себя. С другой стороны, тонкостей этого бизнеса я не знаю, да и не мое это дело. Мы разболтались случайно – она обратила внимание на то, как жадно я облизываю взглядом ее ножки в черных чулках с выступающими из-под мини-юбки поясками на Невском, улыбнулась и что-то мне сказала, а потом уже выяснилось, что она знает Хазана и знает, что я работаю на него. Этого хватило для того, чтобы впоследствии целый месяц находить новые темы для разговора, встречаясь два-три раза в неделю. Я сильно отвык от общения с кем-либо, кроме калек, наркоманов и алкоголиков на квартире, но Кристина и сейчас воспринимает мою неловкость, как застенчивость подростка, и это меня искренне поражает. В принципе, странно, что такой персонаж, как я, занимает ее время, которое во всех смыслах стоит денег, но я жду встречи с ней с таким волнением, что иногда к концу смены начинаю запинаться. Впрочем, когда это становится похожим на дефект речи, делу это только способствует.
Читать дальше