Минка Кент - Девушки из хижины [litres]

– Привет, – произносит он, засовывая в карман телефон.

Окинув взглядом его джинсы и рубашку-поло, я спрашиваю:

– Не бегал сегодня утром?

Он пожимает плечами:

– День отдыха.

Складываю руки на груди, интересуюсь:

– Какие планы?

Брант смотрит на лестницу.

– Собирался пойти поработать.

Улыбнувшись, муж проходит мимо, поднимается по ступенькам. На ходу достает телефон, смотрит на экран, снова отправляет в карман.

Сколько его знаю, во время работы он всегда включает авиарежим. Ни Интернета, ни вай-фая, ни звонков.

Неукоснительно.

– Ждешь важного звонка? – спрашиваю я.

Он усмехается.

– Что?

– Ты захватил телефон в студию.

Брант разворачивается ко мне всем телом, и я замечаю, что у него слегка раздуваются ноздри.

– Да, действительно. Жду.

Меня охватывает жаром, комната начинает вертеться, но я должна это сделать.

– От Бет? Из Нью-Йорка? – продолжаю я. – О, погоди. Ты же разговариваешь с ней по пятницам, с девяти до десяти, когда меня нет дома. Правильно…

– Ник…

Не хочу, чтобы девочки слышали, поэтому поднимаюсь по лестнице, прохожу мимо него. Если у Бранта осталась хоть капля здравого смысла, то он последует за мной.

Он так и делает.

Как только мы входим в нашу комнату, я закрываю дверь и поворачиваюсь к нему.

Паника не просто написана у него на лице, она высечена.

Он попался. Все кончено. На нашей совместной жизни поставлен крест.

– Когда ты собирался мне сказать? – спрашиваю, стараясь не заплакать.

– Когда решу, что ты готова услышать правду, – отвечает он.

– Шутишь? Кто ты такой, чтобы решать, когда я готова?

– Я знаю тебя, Ник, – возражает он. – И знаю, через что тебе пришлось пройти.

– Бога ради, я не какое-нибудь долбаное яйцо Фаберже. – Зажав пальцами виски, на секунду зажмуриваю глаза. – Сколько это продолжается?

Он начинает говорить, но я перебиваю:

– И почему ты посылал ей деньги с моего счета?

– Потому что исчерпал свои сбережения, – говорит Брант, опускаясь на край кровати и обхватывая голову руками. Выглядит он скорее до изнеможения уставшим, чем виноватым. Возможно, необходимость хранить столь страшную тайну в конце концов сказывается и на нем, но мне сейчас все равно.

Теперь, когда я все узнала и наш союз рухнул, мне не хочется видеть этого человека, не хочется произносить его имя, даже думать о нем.

– Не понимаю, почему ты не покаялся, – говорю я с озадаченной улыбкой на лице. – То, что ты сделал… это переходит все границы. Я такого от тебя не ожидала.

Подняв на меня взгляд, он шевелит губами, потом, помолчав, спрашивает:

– Что тебе известно? Только точно?

– Я знаю про деньги, телефонные звонки, женщину… про дочь, – отвечаю я.

Левой рукой он проводит по щеке. На пальце сверкает ничего не значащее обручальное кольцо.

– Сколько ей лет? – спрашиваю я.

Он поворачивает ко мне голову.

– Девять.

Я отшатываюсь, словно от удара, на глаза наворачиваются жгучие слезы.

– Девять? – шепчу я. – Девять?

У меня учащается дыхание, тяжелеет тело. Глаза горят от близких слез, но я цепенею от шока и не могу по-настоящему заплакать. Как же я могла не знать?

– Почему все это время ты оставался со мной? – выговариваю я.

У него брови на лоб лезут, и он смотрит на меня так, словно я оскорбила его идиотским вопросом.

– Как почему? Ты моя жена. Я люблю тебя.

Усмехнувшись, отвожу взгляд.

– Ах, да. Похоже, ты принял те клятвы близко к сердцу, не так ли?

Брант встает и, нахмурившись, подходит ко мне.

– Николетта, о чем ты говоришь?

Он озадачен, и это сильно смущает меня, но я не успеваю ответить, как в дверь спальни стучат.

– Николетта! – Это Рен.

Собравшись, обмениваюсь с мужем взглядами, открываю дверь.

– Да, милая? Что такое?

– Внизу помощница шерифа Мэй. Говорит, ей надо что-то сказать всем нам.

– Хотите кофе, Мэй? – спрашивает Николетта, прохаживаясь по гостиной. Пальцы ее в непрестанном движении, словно она вяжет свитер. Николетта то и дело хватает ртом воздух, но не слышно, чтобы она выдыхала.

– Нет, благодарю. – Мэй поднимает ладонь, потом снова кладет ее на ремень.

Мы с Сэйдж сидим по центру дивана. Мэй говорит, что к нам едет социальный работник, та женщина из больницы. С тех пор я ее не видела и не могу вспомнить имя. Помню только, что от нее шел насыщенный запах сирени и талька.

– Она здесь, – говорит Брант и направляется в холл открыть дверь. Уже через секунду рядом с Мэй стоит женщина с пушистыми седыми волосами и усталым взглядом. Николетта присаживается возле Сэйдж; Брант занимает место рядом со мной.