Челси Питчер - Эта ложь убьет тебя [litres]

– Сначала что? – Руби отползла назад, подальше от него.

– Ты меня свяжешь.

– Я… что? – Она смотрела на него так, будто он потерял всякое представление о реальности, будто его мозг вывалился у него из головы.

– Это идеальное решение, – сказал он, протягивая ей запястья.

– Почему?

– Потому что я не смогу сделать тебе больно. Тебе не придется даже беспокоиться об этом.

В груди Руби разлилось тепло. Ей захотелось обнять его. Ей захотелось сделать не только это. И все-таки что-то ее тревожило.

– Я не хочу сделать больно твоим запястьям.

– Рукава их защитят. – Он показал на рубашку с воротником на пуговицах, идеально сочетающуюся с цветом его глаз.

– Нам придется оставить рубашку на тебе.

– Ты ее уже расстегнула. – Знакомая лукавая улыбка расплылась по его лицу. Преобразила его. Он был созданием любви и света, мальчик, готовый сделать все что угодно, только бы быть с девочкой, которую он обожает.

– Ты в этом уверен?

В ответ Шейн набросил петлю из веревки на одно запястье, потом на второе.

– Тебе остается только завязать.

Она так и сделала, завязала большой, элегантный бант на его запястьях. Теперь он был похож скорее на подарок, чем на узника. И все же она была сплошным комком нервов и, глядя на него, чувствовала, что переходит черту.

– Шейн.

– Я тебе доверяю, – сказал он. – Полностью. В этом все дело.

– И я… – Доверяла ли она ему? Да. Она доверяла ему с того момента, как они встретились, но делать его беспомощным только для того, чтобы это доказать… Это было решением Паркера. Испорченность Паркера проникла во все аспекты их жизни, сделала ее более темной. Вызывала у них панику. И теперь они потеряют свои семьи из-за него?

Продев палец под веревку, Руби повела Шейна на кровать.

– Завтра вечером мы идем на вечеринку.

– У Далии Кейн? Ожидают, что она станет легендарной.

– Нечто грандиозное там всегда происходит, и люди обсуждают это весь остаток года, – сказала Руби, развязывая веревку. Для этого было достаточно только один раз дернуть за ее конец, и бант развязался. – Что, если в этом году я буду этим событием? Что, если я порву с Паркером при всех, а потом исчезну в лесу?

– Гм… разве Далия живет в лесной хижине?

Она рассмеялась, откинула веревку подальше от них. Веревка соскользнула с кровати и свернулась на полу.

– Ее дом стоит на двух акрах леса. Но по обе стороны от него проходит дорога, и, если ты оставишь там машину, я смогу тайком удрать и встретиться с тобой после того, как объявлю о разрыве.

– Нет, мне это не нравится. Что, если Паркер увидит, как ты идешь в лес одна? Что помешает ему пойти за тобой?

– В этом-то все дело. Если Паркер увидит, что я украдкой иду в лес одна, и он не пойдет за мной, ну, может быть, мы ошибаемся на его счет. Может, нам и не придется уезжать из города. Но если он пойдет за мной, не позволит мне бросить его, тогда правильнее будет сбежать. Надежнее. – Руби села на колени к Шейну. – Кроме того, как будет удобно, если он погонится за мной в ту ночь, когда я исчезну? Люди подумают, что это из-за него. Они сочтут, что это он виноват.

– Кармическая справедливость. – Шейн поцеловал ее в горло. Он поцеловал ее шею, скользнул губами вверх, к щеке. Когда добрался до ее губ, он спросил:

– Ты уверена? – Он мог спрашивать о вечеринке, или о веревке, или о том, что они сейчас найдут друг друга абсолютно по-новому.

– Совершенно уверена. Кроме того, я слышала, что когда мальчики пользуются руками, получается лучше.

После этого Руби ненадолго потеряла счет времени. Шейн стащил с нее ночную сорочку, медленно, точно так, как она это себе представляла, его руки скользили по ее коже. Она помогла ему снять джинсы. Наконец, когда они оба были уже раздеты и оба дрожали, он посмотрел на нее, и она произнесла: «Да!»

– Что?

– Да. Пожалуйста . Я хочу тебя.

Шейн обхватил ладонью ее лицо и снова поцеловал ее. Когда он поменял положение и оказался под ней, вся вселенная перевернулась. Она почти мгновенно перестала ощущать себя. Затем, так же быстро, Руби вернулась назад в свое тело. Но вместо кожи, мышц и костей она состояла из чистого, жидкого меда. Из чистого, сверкающего света. Из того света, который был способен сжечь воспоминание о покрытой шрамами, изломанной девочке и оставить лишь прекрасный скелет.

Потом он не мог остановиться, не прикасаться к ней. Несколько часов его пальцы плясали по изгибам ее бедер, кругами бродили по животу и поднимались выше, к лицу. Она улыбалась, целуя эти пальцы. Наверное, его руки устали от всего, что происходило раньше, но он не переставал изучать ее. Запоминать ее при помощи пальцев. Когда утром она поднялась, он покачал головой и снова притянул ее к себе.