Джиллиан Макаллистер - Все, что вы скажете [litres]

Я и он… Сработает ли это? Возможно… Возможно, нам просто нужно время, чтобы вернуться друг к другу после двухлетнего разрыва. Потому что это был разрыв. Пока я была в тюрьме, между нами не было близости – ни физической, ни эмоциональной, никакой. Так что потребуется немного времени, чтобы вернуться друг к другу. Может быть, Рубену нужно понять, что я осталась собой. Что я все та же Джо, которая не может сосредоточиться на сотне лучших фильмов. Джо, которая из прихоти покупает шведские кашпо для растений и пытается вырастить японские цветы в квартире, где почти нет солнечного света. Джо, которая любит судоку и своего мужа. Может быть, я должна объяснить ему это. Даже если я изменилась: стала более уверенной, «Приличным Человеком» – это все еще я. Более того: это я настоящая. Больше никакого чувства вины.

Я снова смотрю на Рубена.

На мое решение повлиял не его силуэт в окне.

Не то, что он любит книги. Хотя это мне в нем нравится.

И не его руки в веснушках, хотя я их тоже люблю.

А его улыбка. Никто другой ее бы не заметил. Уголки его губ слегка приподняты. Он улыбается, и только я знаю эту особенную улыбку. Только я одна могу ее вызвать, как тем вечером, когда мы встретились, сидя на ступеньках, и я разговорила его. Любой другой посчитал бы его суровым, сварливым стоиком. Но я знаю эту улыбку, она для меня. Все-таки он меня заметил.

И все становится просто. Я хочу прожить свою жизнь с ним. Нет сомнения, что он делает меня лучше и что он будет меня поддерживать. Но самое главное, что я понимаю, почему он так поступил. Он убедил Муниципальный совет, что местный налог, с уплат которого содержатся парки, улицы, государственные сады и школы, слишком низок. Он ездит со скоростью пятьдесят девять километров в час в зоне с ограничением в шестьдесят. Мой Рубен. Конечно, он должен был сказать адвокату правду. Проблема была не в его честности, а в моей лжи.

Возможно, другой мужчина, другой муж, мог бы соврать ради меня. Но прав-то он. Я прощаю его, я хочу его простить. И делаю это.

Время пришло. Я открываю дверь и захожу внутрь, туда, где меня ждет Рубен. И будь что будет.

– Пункт три тысячи. Продолжим с него, – говорит он с улыбкой, как только я приближаюсь. – То, что ты всегда опаздываешь.

– Три тысячи один. Ты всегда приходишь слишком рано и думаешь, что другие опаздывают, – отвечаю я.

Слишком яркие уличные огни тысячу раз преломляются в каждой капле моросящего дождя. Я вижу влагу на бетонных ступенях, похожую на тысячи бисеринок пота. Единственное, на чем я могу сосредоточиться под этой изморосью, – это синие мосты пустынной Маленькой Венеции.

И на нем.

Смотрю на мужчину, лежащего в странно изогнутой позе внизу у ступенек. Он не двигается.

Я могу подойти и помочь ему. Вызвать скорую. Сознаться.

Или могу сбежать, спрятаться, защитить себя.

Я парализована нерешительностью. Что произойдет, если я уйду? А если останусь? Не могу понять, куда приведет меня каждая дорожка.

На меня снисходит странное спокойствие, пока я стою и оцениваю возможные варианты.

Дождь становится сильнее: мой лоб намокает, и волосы приклеиваются к щеке.

Остаться или уйти. Драться или сбежать. Правда или ложь.

Что выбрать?

Мои волосы начали седеть, пока я писала этот роман. Поэтому первые благодарности всем, кто получил сообщение прошлым летом, в то время, пока я работала (возможно ли это?) по договору с издательством Penguin и решила написать для них роман – две книги в одной. Амбиции – это хорошо, но из-за них твои волосы покрываются сединой.

Как всегда, говорю спасибо своему агенту, Клэр, благодаря ей все это и случилось. Она, находясь в декрете, прочитала этот роман за два дня и отправила мне замечания в половину двенадцатого ночи. Она одна из самых трудолюбивых женщин, которых я знаю. Также спасибо Дарли Андерсону, который одним весенним утром отправил мне особенное письмо. И всей моей команде юристов, которые продолжают засыпать ящик для входящих сообщений потрясающими новостями о правах на издание за границей.

Моему чудесному редактору Максу – ты так много для меня сделал. Спасибо тебе за взятие шефства надо мной и «Всем, кроме правды», и за то, что превратил книгу в бестселлер. Твои замечания сделали роман гораздо понятнее и ярче, но ты никогда не просил меня поменять его суть, масштаб и посыл.