Жереми Фель - Матери [litres]

Вдруг кто-то окликнул его сзади по имени. Тихо-тихо, но этого оказалось довольно, чтобы в жилах застыла кровь.

Голос послышался из-за двери в подвал. Это был Льюис. Значит, Томми его не прикончил. Всхлипывающим и жалким до смешного голосом это ничтожество молило открыть дверь.

Томми схватил нож, который подвернулся ему под руку. Открыл дверь, приготовившись нанести удар, и увидел на полу тело Льюиса в том же положении, в котором он его оставил.

Томми ничего не понимал. Он же отчетливо слышал этого гада, как будто тот прильнул губами к замочной скважине.

Может, он прикидывается. Эти изверги поковарнее самого черта.

Томми с опаской стал спускаться по ступеням, не сводя глаз с затылка Льюиса, меж тем тени вокруг, смешиваясь, будто старались стереть грани между двумя мирами.

Томми опустился на колени перед телом и приложил палец к яремной вене. Пульс не прощупывался.

Льюис был мертв. Но если не он звал Томми, тогда кто?..

От стен отразился раскат пронзительного смеха, и Томми, прищурившись, в конце концов увидел Хилла: тот стоял в центре второй каморки – кожа бледная, заляпанная землей, глаза черные, как у людоеда, к зубам прилипли ошметки плоти.

То была плоть мальчонки, лежавшего на кровати напротив, еще живого, искоса поглядывавшего на него.

И тут над ребенком возникло другое лицо – оно впервые проявилось с ужасающей четкостью.

Его схватила за локоть рука – рука папы, который собрался ехать с ним в город, хотя он умолял, чтобы они остались дома, потому что ему хотелось посмотреть мультфильмы.

Садясь в машину, он получил сильнейшую оплеуху и пришел в себя, только когда они миновали старую водокачку.

Томми так и пролежал на заднем сиденье всю дорогу, ощущая во рту навязчивый горький привкус.

На пороге дома их уже поджидал седовласый дядя. По его ухмылке Томми сразу понял, что тот опять будет делать с ним, когда они спустятся вниз по ступенькам.

Ну где же мама? Ведь она была ему сейчас так нужна! А где старший брат? Но Томми знал, что их ждет, скажи он им правду. Ему не хотелось, чтобы они умерли по его вине и чтобы потом он остался на всю жизнь наедине с ним .

Томми закричал и ударился головой о стену так сильно, что сам чуть не упал замертво. Лишь бы все эти картинки рассыпались. Лишь бы этот тягучий кошмар скорее закончился.

Его черепную коробку сковала сильнейшая боль. Перед глазами застыла кровавая дымка. У него закружилась голова, он потерял равновесие и рухнул на пол, только уже не голый, цементный, а присыпанный темной сырой землей. Томми повернулся на спину – глаза все еще были затуманены, и теплый приятный дождь блестящими, точно светлячки, каплями полился ему на лицо.

Между грозовыми тучами проглядывали багровые лоскуты неба, похожие на кровавые раны.

Вокруг трепетали стебли кукурузы, словно солдаты перед отправкой на войну.

Томми с трудом поднялся и увидел, что находится в поле, простирающемся от горизонта до горизонта. Вдалеке послышался шум двигателя. Томми, мгновенно насторожившись, заметил крышу машины, которая направлялась прямо к нему, сокрушая все на своем пути.

Он не должен его схватить. В очередной раз .

И тогда он бросился бежать куда глаза глядят – как сумасшедший, разбивая босые ноги о камни, давя жуков и муравьев, в то время как дождь с удвоенной силой обрушился на этот замкнутый мир, точно град пуль.

Через сотню метров он выбежал на широкую грунтовую дорогу. Справа валялась дохлая собака с недавно вспоротым брюхом. Несколько крыс, наполовину зарывшись в ее чрево, пожирали все, что могли ухватить зубами.

Рядом с трупом собаки стоял на коленях, спиной к нему, светловолосый мальчуган, совсем голый, и с запинками читал наизусть таблицу умножения.

Томми понимал, что бессилен что-либо сделать для него. Мальчика уже не спасти. Слишком поздно.

Потому, услышав нараставший гул автомобильного двигателя, он тоже бросил его.

Томми побежал дальше наугад, заткнув уши руками, но зажмуриться он не смел, поскольку хотел отыскать единственно возможный спасительный выход.

Вскоре этот выход обрел форму кровли плывшего в желтом океане дома, который он узнал.

То был дом Уилкинсов. Дом Тессы.

У Томми словно выросли крылья – и после изматывающего бега он наконец перепрыгнул через кромку поля и упал на колени в мягкую как шелк траву.

Дождь прекратился. Шума машины за спиной уже не было слышно. В наступившем кратковременном затишье можно было уловить только дыхание природы.