Жереми Фель - Матери [litres]

Отличавшийся пугающей худобой мальчонка по имени Джеффри лежал, совершенно голый, на кровати в подвале, связанный по рукам и ногам, и ждал, когда трое мужчин, обступивших его, решат, кто из них будет первым.

Томми, почувствовав, что его вот-вот вырвет, остановил видео и потом уничтожил его, как десятки других, что хранились в компьютере извращенца, в доме которого он скрывался уже три дня.

Он случайно наткнулся на эту мерзость на жестком диске и просмотрел одну запись за другой, интуитивно пытаясь отыскать то, что все еще боялся увидеть: уж больно тяжело стало ему видеть лица безусых маленьких мальчиков, попавших в этот ад.

Где они теперь? Смогли ли жить дальше, несмотря ни на что?

Копая в саду могилу для мерзкого старого извращенца, Томми наткнулся на нечто, похожее на останки ребенка, завернутые в мешок для мусора, который он не осмелился открыть. Ему показалось, что земля здесь была перекопана не в одном месте.

Томми очень жалел, что не прикончил Хилла собственноручно. Он часами в том самом подвале пытал бы мерзавца, пока тот не испустил бы дух.

Через заляпанное окно проглядывало только серое небо. Томми даже не знал, который час, он чувствовал только, что днем страхи его отпускали: они как будто выключались.

Поселившись в доме Хилла, Томми и думать забыл о том, что собирался найти Джулию. Он уже совсем охладел к ней. Его голова теперь была занята другими девицами – помоложе, постройнее, и каждая неизменно напоминала ему Тессу.

Томми лег на диван и накрылся одеялом, решив немного вздремнуть, пока еще светло.

Не успел он закрыть глаза, как раздался жуткий, дребезжащий звонок в дверь.

Томми не шелохнулся. С тех пор как он здесь поселился, к Хиллу впервые кто-то пожаловал. К такому повороту Томми совсем не был готов.

Он слегка повернул голову и глянул на дверь – она, к счастью, была заперта на ключ. Позвонили еще раз, уже более настойчиво. Затем шаги неизвестного визитера послышались слева – Томми едва успел спрятаться за диван, когда какой-то мужчина, прильнув снаружи к оконному стеклу, заглянул в дом.

Лет сорок, квадратное лицо, крупный кривой нос – Томми тотчас его узнал. Он был одним из шайки запечатленных на видео мучителей маленьких мальчиков. Это он измывался над Джеффри, измочалив ему зад до крови.

Томми пригнулся, чтобы его не было видно. В противном случае ему пришлось бы искать новое пристанище. Надо было дождаться, когда визитер уйдет.

Он сосчитал до ста. И, когда привстал, с облегчением увидел, что незнакомец убрался прочь.

От волнения у него дрожали руки, а от голода свело живот. И ужасно хотелось выпить.

В окно скребся когтями людоед .

Не медля ни минуты, Томми откупорил бутылку виски, которую нашел в шкафу, и отпил три глотка прямо из горлышка.

С него градом лил пот. Сердце бешено колотилось. Голова трещала и гудела. Но алкоголь успокоил его и, разлившись сладким ядом по всему телу, заключил в свои горячие объятия.

Этот тип обязательно вернется. Он или кто-то другой. После его внезапного появления спокойной жизни пришел конец. Скоро придется искать другое прибежище.

Опять.

Только в другом городе, потому как в Топике Томми уже нечего было делать. Он решил вернуться в Канзас-Сити, где ему все было знакомо, и при одной мысли об этом у него отлегло от сердца. Понемногу успокоившись, он включил телевизор и, не выпуская бутылку из рук, стал перебирать каналы. Прямо перед ним находился сложенный из кирпича камин, в очаге виднелись наполовину обгоревшие поленья. Когда все вокруг уснут, можно будет развести огонь. Они коротали так зимние вечера с Грэмом и матерью – тогда Томми обычно устраивался прямо перед пылающим очагом и любовался пляшущими языками пламени.

Двумя днями раньше, когда стало совсем невмоготу, Томми решился позвонить матери, позаботившись о том, чтобы не высветился его номер. Но, услышав в трубке ее голос, он растерялся и не смог выговорить ни слова. Мать показалась ему далекой-далекой, будто между ними лежало расстояние в несколько световых лет: она была по-прежнему жива и здорова, но это было хуже, чем если бы она умерла, поскольку тогда он мог бы, по крайней мере, прийти к ней на могилу.

Как только она произнесла его имя, он отключил телефон и снова стал упрекать себя за проявленную слабость.

На экране светловолосая дикторша рассказывала про обстрелы какого-то арабского города. Было только семь вечера. Время в этом доме текло медленно: оно словно в мерзостной грязи, которой здесь было хоть отбавляй.