Жереми Фель - Матери [litres]

Когда оба налетчика скрылись из виду, Норма положила один пистолет на пол, спустилась по ступеням с крыльца, прошла по дорожке к воротам и вскоре услышала сквозь завывания ветра, как завелся двигатель машины.

Они уезжали. Она и в самом деле смогла их прогнать.

Норма никак не могла до конца прийти в себя, взвешивая в руке пистолет. Она впервые держала оружие с тех пор, как пристрелила из винтовки Харлана.

Подойдя к воротам, она закрыла их, щурясь, чтобы лучше видеть уходившую вдаль дорогу. В конце концов, они могли остановиться где-нибудь поблизости, подождать, когда она ослабит бдительность, а затем вернуться.

Тогда она будет стрелять, да, стрелять. И потом закопает их в яме, которую приготовила для Хейли.

Вдруг прямо посреди поля, в нескольких километрах, ударила молния, и во время короткой вспышки Норма успела разглядеть огромную тучу пыли, образовавшуюся у нее над головой.

Она обернулась к дому, но увидела лишь крыльцо в ореоле света – и вспомнила, что Синди все еще прячется в амбаре. Она быстрым шагом направилась за ней, едва увернувшись по дороге от здоровенного куска картона, пролетевшего у нее перед самым носом и застрявшего в ветвях кустарника. Ветер дул с такой силой, что она с трудом продвигалась вперед.

Войдя в амбар, Норма закрыла за собой дверь и окликнула дочку, но ответа не услышала. Она взяла лежавший на стареньком верстаке фонарик и принялась осматривать помещение, вдруг испугавшись, что Синди не успела укрыться здесь и все еще находится во дворе, а может, ее даже унесло ветром, она расшиблась, лежит где-то без сознания или того хуже, и ей ничем нельзя помочь.

И тут ей вдруг показалось, что она увидела перед собой открытую дверцу, за которой царил свет и покой. Это вселило в нее надежду и подарило облегчение, ощутив которое, она почувствовала себя отвратительно, – ей стало настолько стыдно, что снова затошнило.

И будто ей в укор совсем рядом послышался плач дочки. Девочка сидела, съежившись, за остовом машины Хейли. Норма бросилась к ней и сжала в объятиях.

Бедное, маленькое, дрожащее, потное и напуганное существо.

– Все кончилось, – сказала Норма, проведя рукой по спутанным волосам Синди. – Они ушли и больше не вернутся. Они просто хотели нас разыграть. Так что ничего не бойся.

Норма и сама хотела в это верить. Но, как бы ни старалась она успокоить дочь, им уже никогда не почувствовать себя в безопасности в собственном доме.

Именно этого и добивалась Хейли. Именно этой бесценной малости она их и лишила.

Если бы только Норме хватило тогда смелости прирезать ее в подвале! И закопать в дальнем уголке сада, чтобы она больше не запугивала их в отместку.

Стены амбара заходили ходуном, затрещали доски. Норма встала, крепко прижала Синди к груди и, подсвечивая фонариком, под набирающим яростную силу дождем направилась к дому.

И только у самого крыльца мать с дочерью услышали справа приглушенный шум, который Норма тотчас узнала, который все обитатели Канзаса знают с детства, – тот самый шум, который заглушает все прочие звуки и будто поднимает боевую тревогу, пробуждая ночные страхи и желание спрятаться поглубже под землю.

Норма бросилась за дом, не веря, что все это происходит наяву, что судьба так ожесточилась против них.

И в это мгновение она увидела примерно в сотне метров, в поле, разбушевавшееся чудовище, землисто-черное, чернее ночи, настолько огромное, что, казалось, ему было под силу поднять и унести ее дом, весь целиком.

Норма поставила дочку на землю и открыла двери убежища, в то время как ее нещадно хлестали по лицу развевавшиеся на ветру волосы. Однако в тот самый миг, когда Норма, больше ни о чем не думая, приготовилась спуститься вниз, поднялась и снова подхватила Синди на руки, она оказалась лицом к лицу с торнадо, который возвышался над ней во всем своем жутком величии; но она так и осталась стоять перед ним, гордая, как воздетый кулак, не желающая опускать глаза при виде опасности, уставшая все время спасаться бегством. Она крикнула дочери, чтобы и та бесстрашно посмотрела прямо в лицо урагану, пообещав, что ему нипочем до них не добраться. Прижавшись к ней щекой, Норма попросила дочку положиться на нее: она хотела во что бы то ни стало показать Синди, что, невзирая на опасность, которой она подвергает их обеих, ей больше ничто и никто не причинит зла.

И, несмотря на крики и плач дочери, не обращая внимания ни на пыль, хлеставшую их по коже, ни на дождь, продиравший их холодом до самых костей, Норма решила держаться стойко и защищаться, в то время как торнадо, свернув чуть в сторону, уже помчался на север, готовый забрать другие жизни вместо их, и, когда ее слезы смешались со слезами Синди, она поняла, что в этот вечер ветром унесло только их боль.