Жереми Фель - Матери [litres]

Однако настоящее наслаждение еще ждало ее.

Как-то в ноябре, на выходные, к ним приехала Элизабет – она объявила, что помолвлена и следующим летом выходит замуж. Жениха звали Эдвард, она познакомилась с ним у общих друзей, работал он в финансовой конторе. Эдвард жил в Чикаго и предложил ей переехать к нему в просторную квартиру на Чеснат-стрит, которую он недавно купил. Норма молча смотрела на Элизабет, прислонившись к стене, когда та с нескрываемым восхищением показывала им фотографию парня с тонкими чертами лица и несколько принужденной улыбкой. Сестра была одета в зеленый английский костюм, который ее немного старил, хотя вид у нее был вполне цветущий и счастливый. И даже богатый. Норма не могла взять в толк, к чему выходить замуж такой молодой, но, пораскинув мозгами, решила, что Элизабет просто не может обойтись без мужчины.

Как и ее родная мать.

Казалось, сестра каждый раз сознательно выбирала себе такого мужчину, который был способен увезти ее подальше от отчего дома.

Растроганная новостью, Маргарет поздравила дочь и прослезилась. А Норма подумала, как женщина, которую брак сделал настолько несчастной, могла желать такой же участи и детям.

Всю их семью пригласили на свадьбу, которая должна была состояться в имении родителей Эдварда – Мишель и Уильяма Грант. Норма сразу заметила, как испугалась мать, узнав, что ей предстоит отправиться в такую даль, да еще к совершенно незнакомым людям. И к тому же, видно, очень богатым. У нее не было ни одного приличного платья, и духи вряд ли перебили бы въевшийся в кожу запах полей. Поездка предстояла длительная. Давненько не случалось ей уезжать настолько далеко от своего дома!

В конечном счете никто из родителей на свадьбу к Элизабет так и не приехал. Отец сослался на боли в спине, а мать, естественно, не смогла оставить его дома одного в таком состоянии. Решившись на столь прискорбную, нехитрую ложь, они поладили меж собой и неожиданно сблизились. А Норма очень обиделась на мать, которую когда-то превозносила, как все девочки своих матерей, и которая теперь, с возрастом, казалась ей жалкой и самой что ни на есть обыкновенной…

Норма купила себе красивое белое платье в торговом центре и села в самолет – билет сестра переслала ей по почте. Свадебное торжество было грандиозным во всех отношениях, проходило оно на огромной лужайке в имении родителей Эдварда, хотя Норма чувствовала себя неуютно среди многочисленных гостей, казавшихся ей невероятно далекими от ее мира. А сестра за весь день едва удостоила ее своим вниманием. Однако Норма в конце концов познакомилась с одной из кузин Эдварда и в результате даже загрустила при мысли, что ей надо возвращаться домой. Чикаго оказался таким огромным, живым и полным удивительных возможностей!..

Но стоило ли прикасаться ко всей этой роскоши, если через несколько часов ей придется вновь окунуться в ненавистные серые будни?

Норма поступила на факультет психологии и продолжала брать уроки актерского мастерства.

В то время она решила изменить прическу и впервые сделать челку как у Брижит Бардо в шестидесятых.

Одним весенним днем, сидя на лужайке в студенческом городке и штудируя конспекты, Норма почувствовала, как ей на плечо легла тень, и, вскинув голову, ощутила потрясение, при виде улыбки, от которой у нее подкосились бы ноги, если бы она стояла, и эти глаза, такие синие, что небо Теннесси, служившее им фоном, разом поблекло.

Натан Каннингхем учился на первом курсе филологического факультета. В тот день он был в черной рубашке и джинсах, его средней длины темные волосы стягивала резинка. В руках у него были книги, и он спросил, можно ли ему присесть рядом с ней. Норма его еще раньше приметила в коридорах университета и даже думала о нем, хотя и не знала, как его зовут.

Они разговаривали, пока солнце не скрылось за учебными корпусами. Натан жил в этих местах года три – его родители переехали из Нью-Йорка в надежде обрести более спокойную жизнь вдали от неистового шума больших городов. К тому же в Теннесси родилась его мать. В ту пору Натану едва исполнилось шестнадцать, так что ему ничего не оставалось, кроме как последовать за родителями, и к жизни на новом месте он привыкал с трудом. Однако он часто говорил Норме, что вернется в Нью-Йорк при первой же возможности. Ему хотелось выучиться на журналиста, а жить он первое время собирался у своей бабушки в Бруклине. Натан был до того красив, когда говорил об этом и улыбался, строя планы на будущее, что казалось, будто он весь светится.