Он держал меня за плечи и время от времени встряхивал. Беззащитный мальчишка исчез, передо мной теперь был смертельно перепуганный взрослый трус.
— Угомонись, — я попыталась вырваться. — И прекрати меня трясти. Пошутила я.
Со стороны Кунцево докатился раскат грома. Ворчливый и негромкий. На западе горизонт неожиданно вспыхнул узкой прорехой. Словно кто-то полоснул бритвой по грязной черноте и оттуда потекло что-то расплавленное, раскалённое до золотой красноты.
— Пошутила, — повторила я и не оглядываясь пошла в сторону Садового кольца.
Полоска на горизонте начала темнеть, сперва стала малиновой, потом вишнёвой. Америка догнал меня, поймал за ладонь. Не говоря ни слова, сжал. Мы шли рядом и молчали. Высотка, здание СЭВ, крыши и трубы Кутузовского слились в плоский и чёрный силуэт. Шпиль «Украины», антенны на крышах кривились и изгибались, казалось, северо-запад Москвы плавится в гигантской топке. Впрочем, и без всех этих инфернальных символов я понимала — нет, не просто понимала, ощущала кожей, — что совершаю чудовищную глупость. Из категории непоправимых.
В машине было душно. Спектор тронул моё плечо и протянул мне фляжку коньяка. Он сидел сзади и был абсолютно спокоен. Так по крайней мере казалось мне. Я сделала аккуратный глоток, завинтила пробку.
— Ну что, ещё разок по легенде пройдёмся… — Америка отбил нервную дробь по рулю, повернулся ко мне. — Готова?
Я кивнула. Коньяк оставил во рту сладковатую горечь, сперва жгучую, а теперь приторную и тягучую. Нашарив ручку, я на пару оборотов опустила стекло. По тротуару шагал вечерний народ: принаряженные тётки с причёсками, пьяненькие конторские мужички в белых сорочках и галстуках. Попадая в конус фонарного света, они вспыхивали жёлтым, тень под ногами скрючивалась в чёрного карлика, суетливого и проворного. С каждым шагом карлик вытягивался и рос, точно пытался убежать от хозяина.
— Позвольте вопрос из зала? — Спектор, дурашливо картавя, просунул свою голову между нами. — Не кажется ли вам, что логичнее двигать урюка не в грузинском ресторане, а в «Узбекистане»? Или в пловной на Беговой?
— Заткнись, а? — Америка дёрнул манжет, взглянул на часы. — Двадцать минут осталось. И Генрих где-то тут… Наверняка тут.
Спектор подался назад. Притих, начал крутить головой, вглядываясь в прохожих. В зеркало мне было видно, как он перетрусил. Я кашлянула и начала:
— Отец — Алонсо Кихано-Дельгадо. Вице-консул посольства Испании…
— Адрес посольства? — резко перебил Америка.
— Староконюшенный переулок, семь-дробь-два.
Америка довольно кивнул.
— Ребека Кихано-Дельгадо. Это я. Живу в Мадриде, в Москве на стажировке, журфак МГИМО. Мой русский не очень хороший, поэтому прошу меня извинить…
Америка остановил меня жестом.
— Погоди…
— Что не так?
— Всё прекрасно. Один момент только…
— Ну?
— Как отличить совка от фирмы?
— По шузне! — тут же отозвался Спектор.
— Ну да, — поддакнула я. — по тряпкам. По причёске. По запаху — от них потом не воняет.
— Нет. Ты можешь нарядить совка в тряпки от Кардена и облить «Диором», он так и останется урлой… — Америка сделал паузу. — Нет, друзья. Только по глазам. По взгляду.
Он достал сигарету.
— У фирмача глаза свободного человека, — он чиркнул зажигалкой, затянулся и выдул дым в приспущенное окно. — У совка же во взгляде всегда страх. Страх. На дне глаз. Всегда. Страх может быть прикрыт другими эмоциями, характерными для этих тоскливых мест — агрессией, алчностью, раболепством. Но под этими эмоциями всегда прячется страх.
— И у тебя прячется? — я ухмыльнулась и в упор уставилась в его в глаза.
— Увы, дорогая Ребека, увы, — он театрально развёл руками. — Генетика. Надеюсь, наш урюк не столь продвинут в психологии и физиономике. Но на всякий случай запомни: старайся не встречаться взглядом, а когда говоришь, смотри ему сюда.
И Америка ткнул указательным пальцем между бровей.
— Сюда! И чуть прикрой веки… слегка, будто бы устала. Ага, вот так, отлично. Отлично. Очень хорошо… Тем более в кабаке будет темно и накурено. Думаю, поэтому Генрих и выбрал «Арагви», — обернувшись, спросил. — Где багаж?
Спектор подал ему серый пластиковый «дипломат».
— Код? — спросил у меня.
— Один девять восемь три.
— Как меня зовут?
— Константин. Костя Зайцев. Ты тоже учишься на журналистике.
К ручке чемодана были привязаны бирки, вроде багажных, а к крышке приклеен ярлык с печатью. По диагонали красным шрифтом было набрано на испанском и русском «дипломатический груз — проверке не подлежит».
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу