Максин Чан - Восьмая личность

— Ничего подобного, — вслух говорит Онир. — Но я и не рассчитывала, что ты поймешь. В твоих словах не предостережение, а осуждение. И все они, к твоему сведению, направлены против нас.

Восемь тридцать восемь.

Обливаясь потом и изнывая от желания, чтобы сеанс поскорее закончился, я рискую бросить взгляд на золотые часы на столе. Я боюсь, что она поймает меня на этом.

Восемь тридцать девять. Еще одиннадцать минут.

«Быстро убирай взгляд, пока она не заметила».

— Мистер Волк, сколько времени? — спрашивает она.

— Мистер Волк?

— В школе никогда не играл в эту игру?

— Нет. Вроде бы нет.

— Тогда, док, позволь объяснить. Кто-то притворяется волком. Остальные дети собираются за волком и спрашивают: «Мистер Волк, сколько времени?» Волк называет время. Два часа, восемь часов и так далее. Когда волк наконец-то решает, что пора обедать, он внезапно атакует! Гонится за тобой. И сжирает. Весело, правда?

— Ну, не уверен.

Она смеется.

Десять минут. Господи, я борюсь с этой идентичностью. Она пугает меня до смерти. Клиническая теория предлагает практикующим врачам проявлять сострадание ко всем идентичностям и достигать с ними взаимопонимания, но конкретно эта испытывает меня. Я знаю, что она с удовольствием бегает вокруг меня кругами и получает извращенное наслаждение, наблюдая, как я потею, ерзаю и путаюсь.

Я ловлю себя на том, что задержал дыхание. Мы сидим в молчании.

Семь минут.

Из внутреннего кармана своего бомбера она достает аккуратно сложенный листок формата А4. Читает его с полуулыбкой. Что-то мешает ей заговорить.

— Тебе не хотелось бы поделиться со мной вот этим? — спрашиваю я, кивая на листок.

— Все в свое время, мистер Волк, все в свое время. — Это она произносит низким бесстрастным голосом. Почти механическим.

Сегодня ее тело выглядит сильным. Обтянутые джинсами ноги широко расставлены — по-мужски. Тяжелые кроссовки ерзают по ковру и вздыбливают его. Я ощущаю желание расправить его, вспученный кусок заставляет меня дергаться, однако я не хочу наклоняться. Язык ее тела предупреждает меня: «Наклонишься, и я пну тебя по башке».

Когда появляется Долли, ее ступни тут же поворачиваются внутрь; Онир изящно закидывает ногу на ногу. Что до Паскуд, то я еще не имел удовольствия познакомиться с ними, их личность для меня загадка, и если быть совсем честным, то я немного опасаюсь встречи с ними.

Она ногтем выковыривает что-то из зуба, затем упирается подбородком в кулак и наклоняется вперед. Тупик. Безвыходное положение.

На мгновение я представляю, как она бегает вокруг наших кресел — торс отклонен назад, из-под кроссовок, как от кремня, сыплются искры. Неожиданно нас охватывает пламя. Нас над Гнездом закручивает огненный вихрь, и мы ждем дождя. Гнев налетает внезапно, как стая птиц.

«Зачем ты поджигаешь нашу работу? Почему ты хочешь погубить ее?»

Вредительница.

Еще пять минут. Мучительно.

Она тыльной стороной ладони вытирает нос.

— Скажи мне, док, как ты думаешь, это хорошее дело — бросать своих пациентов, когда они так уязвимы? — спрашивает она.

— Ты расстроена из-за перерыва.

— Расстроена. Пусть так.

— И сердишься.

— Я сержусь, когда вижу, как ты каждые пять минут смотришь на часы. Я сержусь, когда ты улетаешь с мыслью, что со всеми все будет хорошо. Не забывай, док, я все вижу.

— Похоже на то.

Четыре минуты.

— Видишь всех тех психов, что ходят по лужайке и разговаривают сами с собой? — Она указывает на окно. — Они не способны рассказать тебе, до какой степени ты невнимателен к ним. Черт, да некоторые из них вообще еле говорят!

— Ты уверена, что я не имею права устроить себе перерыв, да?

Она пожимает плечами.

— Немного неразумно, ты так не думаешь? — говорю я, чувствуя, как увлажняются ладони.

Я поправляю ворот рубашки. Из моего горла доносится хрип.

Возможно, я заболел — подхватил какой-нибудь вирус в самолете, когда летел домой? Или я просто не выспался после очередной ссоры с Моникой?

— Жарко, мистер Волк? — хмыкает она.

Я собираюсь с мыслями, во мне бурлит негодование.

— Зачем ты саботируешь нашу работу? — спрашиваю я.

Пауза.

Она берет листок и сминает его в тугой шарик.

— Лови! — кричит она.

Бросок застает меня врасплох. Шарик падает мне на колени. Я закипаю.

— Что это? — Я стараюсь не кричать, но получается плохо.

— Подарок от Паскуд, — говорит она, укладывая щиколотку одной ноги на колено другой и наклоняясь вперед. — Это список.