Андерс де ла Мотт - Осеннее преступление

Анна не знала, что и как отвечать. Морелль вел себя так, будто все еще принимает решения, и распоряжался с такой самоуверенностью в голосе, что Анна разозлилась. Он это заметил — хоть какое-то утешение.

— Ты уж прости, что я вмешался. Ульсон позвонил сначала мне — конечно, в основном по старой привычке. Я был тут рядом, так что подумал…

— Кто обнаружил тело? — перебила она. Не надо бы так грубо.

— Один из водителей. Это один из старейших участков карьера, он закрыт уже много лет. — Морелль жестом указал на скалу и хребет. — Водитель хотел зайти за березу отлить. Бедняга.

— Он еще здесь?

Морелль покачал головой.

— Ульсон провел короткий допрос и отправил парня домой, к семье. На нем лица не было. Да уж, повезло.

Он снова включил фонарик и направил свет на мертвеца. В ветвях что-то блеснуло, и Анна попросила:

— Посвети туда. Поближе к стволу.

Анна достала синие бахилы, которые захватила, прежде чем выехать, и натянула на ботинки. Потом включила собственный фонарик, значительно меньше, чем у Морелля, но более яркий, и, осторожно шагая, подошла к дереву. Капли дождя с размаху падали на нейлоновый дождевик. Отдающий железом запах крови становился все сильнее, он почти перебил вонь жженой глины.

Анна остановилась в полуметре от ствола, немного не доходя до залитых кровью березовых листьев, и присела на корточки. Направила фонарик туда, где заметила ответ. Какой-то предмет застрял под трупом, косо засел между корнями. Наверное, когда несчастный падал, что-то вывалилось у него из карманов. Анна увидела пластиковую дужку. Понятно.

Она достала из одного кармана дождевика одноразовые перчатки, которые захватила с собой, из другого — ручку. Ручкой осторожно подцепила предмет, застрявший в корнях. Как она и предполагала, там оказались разбитые очки. Дужки погнулись, одного стекла нет. Анна посветила на очки. Уцелевшее стекло было темным, тонированным. Она на миг замерла, потом подняла глаза и направила свет фонарика вверх, в ветки. Труп висел спиной вверх, и Анна быстро нашла лицо — разбитое, с искаженными чертами. Зияла пустая глазница. И все же Анна сразу узнала погибшего. Бородач с субботнего праздника.

Анна осторожно вернула очки туда, где нашла их, и медленно пошла назад, стараясь ступать в свои следы. Не глядя на Морелля, сняла перчатки. Подозвала полицейского, который звонил ей.

— Ульсон, удалите машины и проследите, чтобы участок оцепили. Мне нужно пятьдесят раз по пятьдесят метров вокруг дерева. И чтобы никто туда не входил до прибытия экспертов.

— Но это же прыгун… — Полицейский, явно растерявшись, заговорил слишком громко, заглянул ей через плечо. Анна и не оборачиваясь поняла: он пытается поймать взгляд Морелля.

— Мы будем считать это дело подозрением на убийство до тех пор, пока не будет доказано обратное, поэтому прошу убрать машины и оцепить участок. Понятно? — Не заикнулась, не проявила нерешительности. Отлично!

Ульсон, колеблясь, снова покосился на Морелля.

— Понятно, Ульсон? — Анна повысила голос.

— Конечно, — промямлил полицейский и неохотно двинулся к машине.

Рядом с Анной возник Морелль — он, без сомнения, все слышал.

— Так-так, Анна… — Он покачался на пятках. — Это, конечно, теперь твой округ, твой бюджет. Но действительно ли это дело первоочередной важности, учитывая.

— К сожалению, я должна попросить тебя уехать, — перебила Анна. Она старалась говорить дружелюбно, но решительно. — Прямо сейчас, Хенри, будь добр.

Самое первое убийство, доставшееся Анне, было сравнительно несложным. Старый добрый шведский разбой, тип 1A: двое алкоголиков устроили посиделки в одной запущенной квартире. В начале вечера они были не разлей вода и братья, угощались сосисками, пили “Эксплорер” и грейпфрутовый тоник. Потом, незадолго до полуночи, слетели с катушек. Спиртное кончилось быстрее, чем они рассчитывали, и один пьянчуга воткнул другому в грудь хлеборезный нож, после чего завалился на диван, рядом со своей жертвой. Отпечатки пальцев, ДНК подозреваемого обнаружили в полуметре от жертвы. An open and shut case [26] Очевидный случай (англ.). , как говорят в детективных сериалах.

И все же во время того расследования Анна усвоила кое-что важное: мотивом самого тяжкого преступления может послужить то, что человек влил в себя грог покрепче того, какой считается приемлемым. В последующие годы этот опыт оказался для нее весьма полезен. Ни один мотив, каким бы незначительным он ни казался, нельзя списывать со счетов.