Андерс де ла Мотт - Осеннее преступление

— Хорошо, что вы подоспели, — сказала Анна — в основном, чтобы запустить пробный шар.

— Да мы просто стояли во дворе. Кто-то закричал, что в ресторане пьяная драка.

— Как там с истцом? — спросила Анна, хотя уже знала ответ.

— Он… немного подумал и решил не заявлять.

Анна уже собралась было сказать что-нибудь ядовитое, но заметила, как Фриберг беспокойно ерзает, и решила промолчать.

— Ну. — начал Фиберг и прикусил верхнюю губу, словно чтобы не дать остальной фразе выйти на свет божий. — Я очень уважаю Хенри Морелля. Смотрю на него почти как на наставника. — Он снова заерзал.

Но, подумала Анна. Потому что знала: “но” обязательно последует. Она пыталась не показать, насколько неожиданным для нее выходил разговор.

— Но то, о чем он попросил нас в субботу, неправильно. Я и раньше пару раз подтирал за Александером, но там было по мелочи. А в субботу дело могло кончиться по-настоящему плохо. К тому же он напал на полицейского.

Анна еще помолчала, снова пытаясь определить, не хитрость ли это, но снова ничто не указывало, что ее обманывают.

— Когда Бруно Сорди вчера утром выпускали, ты был здесь? — спросила она.

Фриберг кивнул.

— Сколько он просидел?

— Четыре часа. Его забрали жена и тесть. Сильно огорченные.

— Ты с ним разговаривал? — Она поняла, каким будет ответ, еще до того как Фриберг кивнул. Фриберг был въедливым полицейским, который ненавидел совпадения и не любил необъяснимых “хвостов”.

— И что он сказал?

— Твердил, что все вышло по пьяни. Вроде как недоразумение.

— Недоразумение?

Фриберг выпрямился и бросил взгляд на закрытую дверь.

— Сорди рассказал, что диджей поставил одну старую песню. Что они все были потрясены и решили, что истец над ними издевается. Хочет испортить им вечер. И поэтому они на него набросились.

— Как это? Как он мог кому-то навредить, просто поставив песню?

— Там пел Симон Видье.

Анна перевела дух, пытаясь вызвать песню в памяти. Чистый голос, гитара, текст. Что-то про темную одинокую воду. Анну вдруг затрясло.

— Истца ты спрашивал про песню?

Фриберг покачал головой.

— К этому времени он уже давно уехал домой. Мне не хотелось будить его звонком в воскресенье, к тому же он наверняка послал бы меня к черту после нашего маленького вечернего совещания. Но выслушать его версию было бы интересно.

Фриберг достал из кармана рубашки сложенный вдвое лист бумаги и положил на стол перед Анной. Потом поднялся, коротко кивнул и пошел к двери. Анна развернула листок. Номер мобильного телефона.

Какое-то время она постояла с листком в руках, в третий раз пытаясь понять, не западня ли это, но сдалась.

Диджей Кристиан ответил после третьего гудка. Судя по голосу, он был, мягко говоря, не в восторге от звонка.

— Да понял я, понял, — сказал он, едва Анна успела назвать себя. — Ваш гестаповец еще в субботу объяснил мне, что заявлять на Александера Морелля — плохая идея. Могли бы сказать мне это прямо в парке, а не тащить в участок, и звонить уж точно не обязательно…

Анна перебила его, чувствуя, как щеки пылают от стыда.

— Я звоню не поэтому. Я хотела спросить насчет песни, которую вы поставили перед тем, как все началось.

В трубке несколько секунд было тихо.

— Вы имеете в виду ту демо-запись, или что там оно было? — Похоже, он больше не злился. Он удивлялся.

— Именно. Как она к вам попала, почему вы ее поставили?

— Мне дал ее тем вечером один парень, на флешке. Такое бывает. “Концерт по заявкам” образца 2017 года. Обычно я отказываюсь, не люблю совать левые флешки в свой компьютер, но парень уж очень настаивал. Дал мне пятисотку, чтобы я поставил песню, когда на танцполе будет Кайя Бьянка, и обещал еще столько же потом. Диджеям платят не особенно хорошо, так что я подумал: а, ладно. Лишняя тысяча только за то, чтобы поставить песню.

— Что за парень?

— Понятия не имею. По-моему, он не местный.

— Как он выглядел?

Кристиан задумался — в трубке несколько секунд было тихо.

— Обтрепанный немного. Полтинник или около того. Худой, бородатый, татуировки на руках.

— Очки? — Анна уже знала ответ.

— Да, очки были, такие темные, когда глаза едва видно.

Анна поняла, про кого он говорит.

— Еще что-нибудь помните? Что он сказал или сделал?

Снова задумчивое молчание.

— Нет. Он только сказал, что эта песня — старый хит, она наверняка поднимет всем настроение. Что Кайя и ее приятели сразу ее узнают.

Узнали, это точно, подумала Анна. Даже слишком хорошо узнали.