Элис Фини - Его и ее

— Наверное, у тебя нет ни мятного леденца, ни жвачки? — спросила она.

Я покачала головой.

— Не волнуйся, я достану позже. Мне надо почистить зубы.

— Почему?

— Пустяки, — ответила она и обняла меня. — Все снова в порядке, и тебе не надо беспокоиться. Нам обеим поставят высший балл за эссе, которые мы сдали, хотя мы их и не писали, и родители ничего об этом не узнают. Поскольку ты только что получила высший балл, надеюсь, твоя мама разрешит тебе, в конце концов, отпраздновать день рождения в следующие выходные.

Я попыталась высвободиться, чтобы увидеть ее лицо, но она обняла меня еще сильнее.

— Не понимаю. Как ты заставила мистера Ричардсона передумать?

— Не имеет значения, — прошептала она и залезла свободной рукой мне под юбку.

Она пальцами сдвинула мои трусы на одну сторону, продолжая другой рукой крепко держать меня. Когда у меня задрожали колени, она разрешила мне лечь на землю, а я, как обычно, позволила ей делать все, что она захочет.

— Тебе лучше? — спросила она потом.

Она встала и, не дожидаясь ответа, стряхнула пыль с ладоней и колен, а затем подняла меня с ложа из опавших листьев, на которых я лежала.

— Мне надо сегодня переговорить с Хелен, пока она не ушла домой, так что идем обратно в раздевалку, — сказала Рейчел. — У тебя в сумке есть жвачка?

— Хочешь? — спрашивает Джек, предлагая мне сигарету.

Мои воспоминания о том дне, когда Хелен Вэнг обвела вокруг пальца Рейчел Хопкинс, а потом всю жизнь сожалела об этом, грубо прервали. Вспоминая о том, что мы вытворяли в те дни, я краснею.

— Спасибо, воздержусь. Как ты знаешь, курением я не злоупотребляю.

Мы никогда не говорили о моем пьянстве. Джек понял, почему я начала и почему не могу бросить — подпорки бывают всех форм и размеров. Новое выражение на его лице сильно напоминает жалость. Мне этого не надо, и я отвечаю тем же.

— Мне жаль, что весь этот ужас происходит на твоих глазах. Уверена, что ты ждал не этого, когда сбежал за город.

— Я не сбежал, меня вынудили.

Никто из нас не хочет снова идти этим путем, и я выбираю альтернативный маршрут.

— Догадываюсь, что не скоро смогу ездить на своей машине? — спрашиваю я.

— Боюсь, что нет. Тебя куда-нибудь подвезти?

— Нет, не надо, я уже послала Ричарду эсэмэс.

Он качает головой.

— После всего того, что я рассказал о нем?

— Что бы он ни сделал в прошлом, не сомневаюсь, на то были свои причины.

— Называй меня старомодным, но я считаю обвинение в нанесении тяжких телесных повреждений поводом для беспокойства. Разве он не останавливался в «Белом олене», как и ты?

— Ты же знаешь, что останавливался. Ведь в округе только одна гостиница. Но это был не он.

— А почему ты думаешь, что в твоем номере вообще кто-то был?

Я колеблюсь, поскольку все еще не решила, сколько мне стоит ему рассказать.

— Ты подумаешь, что я свихнулась, если скажу тебе…

— Я и так знаю, что ты свихнулась. Мы были женаты десять лет, помнишь?

Мы оба смеемся, и я решаю попытаться довериться ему, как делала всегда.

— У меня была старая фотография, где я заснята с несколькими девочками из школы. Я нашла фото у мамы и рассматривала его в моем номере прошлым вечером в связи с тем, что случилось с Рейчел.

Он долго смотрит на меня, словно ждет, что я продолжу.

— И?

Я качаю головой, все еще немного беспокоясь о том, какое это произведет действие.

— Это был наш групповой снимок.

— Хорошо…

— Я пошла в ванную, всего лишь на несколько минут, а когда вернулась, лицо Рейчел было перечеркнуто черным.

Он хмурится и не сразу спрашивает.

— Можно мне взглянуть?

— Нет. Фото лежало в моей сумке, которую украли из машины.

— А кто еще был на фото?

Я по-прежнему сомневаюсь, говорить ли ему об этом. Может быть, он подумает, что я напилась, сделала это сама, а потом потеряла снимок. Это объяснение, конечно, приходило в голову и мне. Он подходит ко мне ближе. Слишком близко.

— Анна, если другие женщины могут быть в опасности, я должен об этом знать.

— Снимок сделан двадцать лет назад. Это может ничего не значить. Но на нем я, Рейчел Хопкинс, Хелен Вэнг, девочка, которую ты не вспомнишь, и…

— Кто?

— Твоя сестра.

Среда 09.30

Звоню Зои, как только Анна уходит.

Я наблюдал за тем, как оператор увозит мою бывшую жену, с нехорошим чувством, которое не могу объяснить. Она давно не выглядела такой уязвимой, как сейчас. Иногда я забываю, кто она на самом деле и что скрывается под маской сильной женщины. Тот вариант себя, который она являет миру, — не та женщина, которая некогда была моей женой.