Хелен Монкс Тахар - Драгоценная ты

Мой психотерапевт предположил, что я бросила Чарли из-за «глубокой травмы привязанности», потому что хотела «саботировать близкие отношения». У Чарли вскоре случился нервный срыв. Директриса, миссис Фарнаби, с терапевтом не согласилась. В телефонном разговоре с Джеммой, который я подслушала, она сказала следующее:

— Из-за вашей племянницы хороший парень лишился места в Оксфорде и психического здоровья. Она опасна для окружающих. Прошу забрать ее из школы как можно скорее.

Мне больше нравилась версия психотерапевта. Чарли сам себя довел, я ни при чем. Тем не менее я часто вспоминаю его и других людей, которых судьба с моей помощью покарала.

Чарли все же попал в Оксфорд, только на год позже. Я узнала из социальных сетей и была рада, что все обошлось. Радость за Чарли — хорошее чувство, во мне даже зародилась надежда: вдруг еще не все потеряно и я оправдаю мамины ожидания.

А вот КР унизила тогда человека и не вспоминает. Задалась целью сбежать в Лондон, а о нем и думать забыла. Завидная хладнокровность. Ни мысли о последствиях. Кто она после этого? Даже я так не умею. Я все время думаю о своих поступках и стараюсь стать лучше. Хотя бы понимаю, что должна сожалеть о Самире-Шекспире, Жирной Мэг и Чарли. Любой нормальный человек сожалел бы. В случае КР о «нормальности» речь не идет. У этой женщины совесть отсутствует.

В общем, я решаю действовать по плану.

Едем в такси к Мэнор-Хаус. «Как в старые добрые времена», — говорю я, будто у нас есть общее прошлое. Она пьяная, податливая, я включаю ее любимую версию Лили Лант и снова усыпляю все подозрения.

Приезжаем ко мне, я включаю музыку, которую она любит, словно я тоже это слушаю. Она верит. Я и не сомневалась. Все они так… Сделай пару мазков, они закончат картину — дорисуют и сокровенные желания, и потаенные страхи.

КР счастлива до слез. Жалеет себя, считает одинокой — хотя у нее в отличие от меня хотя бы есть Иэн. Делает погромче и начинает танцевать, поначалу неуверенно, затем входит в раж. Смеется над собой, вытягивает танцевать меня. Я сначала сопротивляюсь, но сама не замечаю, как тоже начинаю отплясывать будто ненормальная; люди под окнами, наверное, думают, что мы близкие подруги.

В какой-то момент мы обнимаемся, как тогда, в пабе. Вместе смотрим на закат. В результате КР отключается. Она очень легкая, я без труда перетаскиваю ее на диван. Смотрю, как она спит. Потом наклоняюсь и целую в щеку. Почему? А почему бы нет? Мне так хочется. И в тот момент она ужасно похожа на Рут.

Надеваю пижаму, устраиваюсь в уголке дивана. Вспоминаю, как Рут ворочается и шуршит одеялом за тонкой стенкой, и погружаюсь в пьяный сон. КР мерно дышит рядом. К своему счастью, пока не знает, что ее ждет. Впрочем, она прекрасно умеет игнорировать факты — иначе как бы она вообще спала?

Когда просыпаюсь, ее уже нет.

Миллион эсэмэсок от Азифа. Зовет на свидание. Мне плоховато после вчерашнего. Предлагаю зайти ко мне.

Ну вот, помощника КР переманила.

Я пулей слетела вниз, чудом не угодив под машину, перебежала на другую сторону Грин-лейнс. Теперь, когда нас разделял автомобильный поток, мне стало немного спокойнее. Я пошла домой, мысленно поздравив себя, что, несмотря на все твои чары, еще ни разу не пригласила тебя к нам.

С порога в нос ударил жирный мясной дух, и Иэн прокричал с кухни:

— Привет, любимая!

— Сейчас! — откликнулась я и проскользнула в ванную.

Там склонилась над унитазом и вызвала рвоту.

— А я тебя уже потерял. Все нормально? — спросил Иэн за дверью.

— Да, сейчас.

Я отвела волосы со лба тыльной стороной ладони. Посмотрела в зеркало. Жуткое зрелище — землистый цвет лица, мешки под глазами, на щеке рвота и… что-то еще.

В уголке губ виднелся след оранжевой помады. Что между нами произошло?

— Принести тебе чего-нибудь?

— Нет, приму душ и лягу. На меня не готовь, поешь сам.

— Ну ладно…

Пока снимала блузку, заметила, что пуговицы расстегнуты. Проверила — нет ли помады на шее и груди. Кажется, нет, но кто знает… Долго и старательно отмывалась в душе. Снова накатила тошнота. Я опять подставилась… Обнажилась перед тобой. Если бы можно было вернуться в сегодняшнее утро, я бы отказалась и от массажа, и от писательских практик, и от поездки к тебе. Следовало пойти в переговорную и смотреть, как ты строишь из себя журналистку, щеголяешь «непростыми задачами», «я вас услышала» и прочим вздором. Если даже имя ненастоящее, что еще ты скрываешь?