Хелен Монкс Тахар - Драгоценная ты

— Что ж, давайте, — произнесла я вслух.

Может, ты и правда займешь давно пустующее место подруги? Кроме тебя, никто и не претендует…

Дверь кабинета неожиданно открылась, и я вздрогнула.

— Лили и Кэтрин! — позвала массажистка.

— Здесь, — откликнулась ты.

— Проходите, пожалуйста!

— Идите первая, Лили. Я подожду.

— У нас одновременный сеанс…

— Что?

— Я подумала — так веселее. Поболтаем…

И снова лукавая улыбка, заговорщицкий взгляд. Я едва не сказала, что не увлекаюсь одновременными массажами с малознакомыми практикантками, но осеклась. А вдруг ты сочтешь меня старомодной ханжой? Я не старомодная и точно не ханжа!

Поэтому, пробормотав «ладно», я поднялась и направилась в кабинет вслед за девушкой в халате. Почему-то вспомнился Иэн над моим компьютером. Зачем он туда полез? Куда катится мир? Почему я за ним не успеваю?

За тканевыми перегородками стояли два стола. У одного из них ждала вторая массажистка. Обе они представились и вышли, чтобы мы могли раздеться.

Ты тут же скинула высокие сапожки и стянула кашемировый свитерок, обнажив светлую кожу. Я обратила внимание на бюстгальтер — белый, хлопковый, на удивление простенький. Этакое замаскированное хвастовство — мол, идеальная грудь не нуждается в украшениях. У меня тоже грудь вполне ничего, даже сейчас. А раньше — была загляденье, правда, слегка обвисла после двадцати пяти лет пробежек и двух лет жизни впроголодь. Я стягивала зауженные джинсы, расстегивала блузку и украдкой бросала на тебя взгляды. Округлый мягкий животик — не такой подтянутый, как мой. Твоя кожа сияла в приглушенном свете. Ты стояла совсем рядом в одних трусиках — милых и совершенно не подходящих к бюстгальтеру.

— Потрясающий лифчик, — заметила ты.

Да, классный. Мятно-зеленая с розовым модель из коллекции «Ажон Провокатер». Раньше я много тратила на нижнее белье. Теперь доходы ужались, коллекция устарела, лифчик прожил свой звездный час в двухтысячных и выцвел. Я порадовалась темноте — может, ты не заметишь, какое жалкое зрелище представляет собой некогда шикарное белье. Если присмотреться — полинявшие тряпки. Впрочем, под стать хозяйке.

«Черт бы тебя побрал, Лили! Какого фига ты меня сюда притащила? Иди куда подальше вместе со своими прелестями!» — думала я, глядя, как ты аккуратно сворачиваешь одежду.

Я сдернула трусы-бикини, которые купила десять лет назад в комплекте с бюстгальтером за шестьдесят пять фунтов, и кинула их на кучу остальных бесцветных вещей. Моя нагота тебя шокировала, однако ты попыталась не подать виду.

— Кэтрин, а вы отважная!

— Отважная, говорите?

— Не знаю, как объяснить… Вы удивительно уверены в себе.

— А вы разве нет?

— Не настолько…

В дверь постучали, мы обе улеглись, неловко прикрывшись полотенцами. Массажистки синхронно двигались вдоль столов, натирая нам спины, плечи, ноги — до самых ступней — питательными маслами. Ты легла лицом ко мне, а я отвернулась и вскоре задремала.

Мне опять приснился кошмар. Снова отчаяние, детские ножки, ковыляющие по сухой истрескавшейся земле, на этот раз будто в замедленной съемке. Ворота совсем близко — неотесанные деревянные балки на расстоянии вытянутой руки. Матери не видно, однако я чувствую ее полный злобы взгляд. Я смогла дойти, и она в ярости. Обеими руками хватаюсь за край калитки, тяну на себя. И вдруг — что-то течет по пальцам. Из ладоней хлещет кровь.

Сначала я застонала. Затем из самых глубин существа вырвался звериный отчаянный вопль, и я проснулась.

Кругом было душно и темно, и я не сразу поняла, где нахожусь. Даже поверила на миг, что я на ферме матери, снова одна в этом жутком месте и неоткуда ждать помощи.

Я с трудом села. Лицо горело, волосы прилипли к взмокшему лбу. Я тяжело дышала. Потом перехватила твой жалостливый взгляд — только жалости мне не хватало!

Кое-как завернулась в полотенце. Массажистка, потупив глаза, протянула крошечный стаканчик тепловатой воды.

— Простите, приснился кошмар. Извините, пожалуйста, — пробормотала я и не услышала собственных слов.

Возможно, я говорила беззвучно. Точно ушла под воду. Потеряла связь с миром. Потонула.

— Не волнуйтесь, все хорошо. Просто страшный сон, — донесся сквозь жаркий туман твой голос.

— Да… сон, — прошептала я и посмотрела на ладони — словно видела их впервые. Как будто они принадлежали не мне, а матери. Широкие, короткопалые, некрасивые — такими только пахать. Они созданы, чтобы тяжело трудиться, а не делать изящные жесты при разговоре и не порхать по клавишам.