Джозеф Нокс - Улыбающийся человек

Следующей моей задачей было отследить передвижения Блика. Телефонные звонки, банковские переводы, регистрация на рейсы. Со звонками с мобильного было проще всего. Остальное занимало какое-то время. С согласия Анисы я попросил криминалистов на всякий случай собрать образцы ДНК в конторе Блика. Он явно замышлял что-то перед своим исчезновением и, возможно, был как-то связан с убийством улыбающегося человека. Данные от оператора сотовой сети оказались настоящим откровением.

Телефон Энтони Блика не покидал пределы города.

Телефон Энтони Блика был выключен со дня его предполагаемого отъезда в Таиланд.

Я пытался понять, что бы это могло значить, но тут завибрировал мой телефон.

Звонила Шан.

У меня был тяжелый день. К тому же во время нашего последнего разговора она рассердилась на меня. Но я не решался ответить не поэтому. Из-за фотографий, которые нашел Рики, я совсем не спал со времени последнего дежурства. Но когда я наконец задернул шторы, чтобы в комнату не светило яркое утреннее солнце, и закрыл глаза, в домофон позвонили. Я осторожно спустился вниз. У двери никого не было, но звонить продолжали с разными интервалами, так что в итоге я оставил идею поспать, принял душ и ушел. Теперь я знал, что меня преследует Бейтмен, но от этого становилось только хуже. Он мог снова заявиться в бар. Показать фотографии Шан. И тогда она придет к тому же выводу, что и Рики.

Что я снова употребляю наркотики.

«Меня тоже побьешь? — спросил тогда Рики. — Я же говорил, Шан мне обо всем рассказывает».

Вспомнилась наша последняя ночь. Мы не решались обсудить мои возобновившиеся проблемы со сном. Ночные кошмары, из-за которых утром я просыпался измученным, а Шан в страхе караулила меня всю ночь. Я начал проводить с ней меньше времени, старался не ночевать дома, придумывал жалкие отговорки, почему не могу заехать за ней после смены или провести с ней выходной. Так продолжалось несколько недель, и наконец она приехала ко мне домой с большой сумкой продуктов и с улыбкой на лице. Поцеловала меня в щеку и как ни в чем не бывало прошла в дом. Тогда я понял, как много я значу для нее. И как много она значит для меня. Мы провели вечер, как в прежние времена: она рассказывала про смешные случаи на своей работе, я — про тревожные на своей. Допив бутылку вина, мы отправились в постель.

В ту ночь мне снилось, как семья из четырех человек поехала на машине в незнакомый дом где-то далеко за городом. Там были ужасный тощий человек и женщина с перерезанным горлом.

От звука выстрела я проснулся.

Я лежал на полу у кровати. Шан гладила меня по голове и тихонько повторяла, что все будет хорошо. В комнате царил хаос. Сначала я подумал, что произошло землетрясение. Потом увидел свои руки: обломанные ногти, порезы, синяки. Я с трудом встал, огляделся. Шторы сорваны, абажур разбит. В окне трещина.

Я пошел в ванную.

Отражение в зеркале искривлялось и плыло. Почувствовав, что меня сейчас стошнит, я поднял крышку унитаза. Внутри плавали окровавленные салфетки. Шан убиралась в спальне. Увидев меня, она улыбнулась. Волосы у нее были распущены. Обычно она собирала их в хвост.

Некстати включилось мышление детектива. Я спросил ее, что с ней, но она попыталась меня обойти. Я подступил ближе, она отшагнула. Я припер ее к стене, убрал с лица волосы. Увидел пластырь, закрывающий то ли синяк, то ли порез.

Отшатнулся. В ушах зазвенело.

— Это я сделал?

— Ничего…

Меня замутило. Я вышел в коридор, оделся, открыл дверь.

— Эйд, — сказала она. — Эйдан…

— Уйди до того, как я вернусь, — сказал я, не оборачиваясь.

Я не сразу пришел в себя. Телефон уже почти доехал до края стола. Я ответил.

— Эйд, — сказала она. — Эйдан…

— Шан.

— Он снова здесь. Человек, который про тебя спрашивал.

У моей сестренки было пухлое личико, не по-детски печальные голубые глаза и сосредоточенная гримаска маленького мыслителя. Одно из моих первых детских воспоминаний — как я грею ладошки об ее лобик, всегда горячий от раздумий и чувств. Слишком интенсивных для пятилетней девочки. Позже я понял, что она была тревожным и болезненным ребенком. Она недоедала и так боялась матери, что болела от страха. Для меня же она была просто сестренкой, а наша жизнь — обычной жизнью.

Я узнавал о ней больше по реакции других людей. Дети в новых школах смеялись над тем, что она донашивает одежду брата. Взрослые обеспокоенно опускались перед ней на корточки и тихо спрашивали меня, достаточно ли она спит. У нее были синяки под глазами. Если вопросов становилось слишком много, мы переставали ходить в школу. Переезжали посреди ночи, вещи перевозили в мешках для мусора. Жили у друзей или у друзей друзей. Иногда у незнакомых людей.