Джозеф Нокс - Улыбающийся человек

В ту ночь, когда они с матерью нас разбудили, отнесли в незнакомую машину и отвезли куда-то в чистое поле, я видел Бейтмена в последний раз. Меня и Энни отправили в детдом и вскоре разлучили. Ее удочерили хорошие люди, и больше я ее не видел.

До сих пор Бейтмен являлся мне лишь в реалистичных ночных кошмарах, из-за которых я потерял сон. Он был собирательным образом всех бандитов и агрессоров, встречавшихся на моем пути. При мысли о нем я всегда чувствовал безграничную холодную ненависть. Он получил пулю в лицо и отправился за решетку до конца жизни. И если бы мои детские желания сбылись, он подох бы за решеткой старым сморчком. Но Сатти был прав, говоря: «Можешь подтереться своими желаниями».

— В туалет ушел. — Шан кивнула на помещения в конце зала.

— Ты как, нормально? — рассеянно спросил я, просто потому что должен был. Нервно оглянулся.

— Да, — ответила она. — Все «Джек Дэниелс» заказывал. Швырнул деньги на стойку и велел подавать по одному бокалу, чтобы наблюдать за тем, как я наливаю. Ну, я взяла деньги и выставила ему целую бутылку.

— Вот и правильно.

— Не уверена… — Она кивнула на бутылку на стойке. Полупустую. — Кто он? И что ему от тебя нужно?

Я не успел ответить. Ее взгляд скользнул мне за спину, а глаза слегка расширились. Я ощутил присутствие Бейтмена по колебанию воздуха. В зале кто-то ахнул. Я обернулся. Бейтмен затушил сигарету об стену, швырнул окурок на пол и по проходу двинулся к нам.

При виде изуродованного лица и пустой глазницы в темных рубцах люди за столиками отводили взгляд. Бейтмен вызывающе поднял голову, будто провоцируя присутствующих на слова или действия. Подойдя к стойке бара, он задел меня плечом. Я спиной ощущал мощь его тела. Исходившие от него жар и ненависть.

— «Джим Бим» давай, — прошамкал он.

Вблизи на его лицо было больно смотреть. Все-таки огнестрельная рана. Шан бросила взгляд на меня, но я не отреагировал.

— У вас еще полбутылки «Джека», — сказала она.

— Я передумал…

Он говорил невнятно, как глухой. То ли правда плохо слышал, то ли ради вящего эффекта. Ему нравилось пугать людей. Шан нервно отошла от стойки, подставила бокал под дозатор, налила бурбон. Бейтмен преувеличенно внимательно следил за ее движениями. В ответ на ее вопросительный взгляд кивнул, чтобы налила двойную порцию.

— Медленнее, — велел он.

Она подала ему бокал.

— Тройную сделай… — произнес он.

— Нет, достаточно. — Она подвинула к нему бокал, стараясь не задеть его руку.

На ее шее запульсировала жилка. Бейтмен скривился, изобразив улыбку, бросил еще несколько банкнот на стойку и провел по ней ладонью.

— Весь день бы смотрел.

Его пальцы оставили грязный след на деревянной столешнице. Он залпом осушил бокал и со стуком опустил его.

— Тащи еще бокалы. Можете с дружком допить бутылку. — Он кивнул в мою сторону.

Помедлив, Шан принесла два бокала и смотрела, как он наполнил оба до краев.

— Ваше здоровье, — сказал он, подняв бокал.

— Ваше здоровье, — ответила она и вылила свой бокал в раковину.

Бейтмен усмехнулся:

— Я ж угостить хотел…

— Вы уже заплатили за напитки, — сказала она. — Этого достаточно.

Бейтмен скривился так, что его лицо практически сложилось пополам. У меня кожа зудела оттого, что я стоял так близко к нему. Что же думала про нас Шан?

Неразделимые. Как причина и следствие.

Бейтмен вдруг перестал пялиться на нее.

— Ну уж парень-то выпьет.

Он был таким высоким, что смотрел на меня сверху вниз. В уголке изуродованного рта пузырилась слюна. Он шумно втянул ее обратно.

— Мы знакомы?..

— Отойдем. — Я взял свой бокал и сел за свободный столик, спиной к стене. Бейтмен уселся напротив.

— Какого черта ты здесь делаешь? — спросил я, склонившись к нему.

— Барменша нравится…

— Пей и наслаждайся. Этот бокал последний.

— Кто сказал?

Я смотрел на него. Ждал.

— Я же велел тебе, Кош. — Он склонился над столом.

— Эйдан, — возразил я.

— Я же велел тебе спрятать сумку. Никому не говорить. Сказал, что вернемся за ней.

— Ты это сейчас серьезно?..

— Велел…

— Это было двадцать лет назад.

— И что? — Он буквально выплюнул слова. — Я не считал…

Его нежелание или неспособность произносить определенные звуки невольно вызывали жалость. Но, глядя в его единственный глаз, я понимал, что этот человек не изменился.

— Говорят, к пятидесяти годам каждый получает такое лицо, какое заслуживает. Тебе сколько?