Джозеф Нокс - Улыбающийся человек

Последним и самым подробным источником информации о событиях той ночи были газетные статьи, которые я нашел, будучи подростком. Много лет я помнил испытанный тогда ужас и сами события, но не понимал их смысла. В конце девяностых Николас Фиск был влиятельным наркодельцом на севере города, предшественником тех преступников-бизнесменов, которые позже достигли бо`льших успехов. Он воздерживался от насилия и приобрел уважение и баснословное состояние благодаря дипломатическим способностям и умело заключенным сделкам.

В один из дней двух сыновей Фиска не забрали из школы. Трое злоумышленников похитили их родителей и отвезли на заброшенную ферму, которая, как потом выяснилось, принадлежала Фиску. Она была его тайным убежищем на случай непредвиденных обстоятельств, и о ней не знал никто, кроме жены Фиска. Похитители держали его взаперти несколько недель, считая, что там хранится часть огромного состояния, нажитого незаконным путем. Все это время они запугивали Фисков и пытались выжать из них информацию.

Я и сейчас помню, как об этом узнал.

Мне было пятнадцать или шестнадцать лет. Я листал старую газетную подшивку в местной библиотеке. Внезапно мир вокруг замер. С черно-белой фотографии на первой полосе на меня смотрел Бейтмен.

Он был в числе похитителей.

В прессе муссировалась версия, что он обнаружил богатства Фиска и решил оставить подельников ни с чем. Дал полиции анонимную наводку на наркокартель Фиска, а в самый последний момент предупредил сообщников в доме, что к ним едет полиция. Сам спрятался неподалеку и смотрел, как они порешили друг друга. Но все это было только предположением журналистов, потому что Бейтмен молчал и на суде, и в тюрьме.

Ему было трудно говорить.

Все репортажи заканчивались одинаково. Когда Бейтмен вернулся за добычей, Фиск каким-то образом освободился, нашел в доме ружье и выстрелил своему похитителю в голову. Свидетелем преступления был ребенок, но имя, пол и возраст не разглашались в интересах следствия. На самом деле это был мальчик восьми лет. Он убежал в лес и нашли его только на следующий день. Бейтмену он был нужен, чтобы пролезть в узкую щель на чердаке, что было под силу только очень худому Николасу Фиску или ребенку. Бейтмен заставлял мальчика мошенничать с тех пор, как сошелся с его матерью. Идея сыграть на маленьком росте и детской невинности была его новшеством в преступном ремесле. Он считал детей, оказавшихся в его власти, золотой жилой и называл мальчика «Кош» — сокращенно от «кошелек».

Все остальные звали его Эйдан.

Мы пришли на процедуру опознания тела Росса Брауна. Улыбающегося человека. В приемном покое присутствовали Сатти, я и Эми Берроуз, медсестра, которая встречалась с Брауном до того, как он переехал в другой город.

Только она одна могла его опознать.

Судмедэксперт объясняла Эми, как проходит процедура. Я не слушал. После почти бессонной ночи меня разбудил очередной телефонный звонок. В трубку снова дышали. На улице никого не было, но я знал, что это Бейтмен.

Зачем он вернулся?

Чего хочет? Денег? Будет более чем разочарован зарплатой полицейского. Мести? Восьмилетнему мальчику, который открыл не ту дверь? Бейтмен следил за мной. Выжидал. Он появился одновременно с фотографиями, и теперь у меня в голове то и дело вспыхивала сигнальная лампочка с надписью: «Хреново».

— Эйдан. — Сатти пощелкал пальцами у меня перед носом.

Судмедэксперт обращалась ко мне:

— Миссис Берроуз просит вас ее сопровождать.

— Да. — Я посмотрел на Эми. — Конечно.

Судмедэксперт снова повернулась к ней:

— У вас есть вопросы?

— Кажется, нет, — ответила Эми.

— Хорошо. Готовы?

Эми побледнела.

— Ничего, мы все равно пришли слишком рано, — ободряюще улыбнулась судмедэксперт.

Мы ненадолго сели, чтобы привыкнуть к обстановке. Самое странное в процедуре опознания — ее обыденность. Обычный приемный покой, в котором каждый ожидает чего-то своего. Кому-то достаются хорошие новости, кому-то плохие. А персонал просто делает свою работу. Сегодня здесь ты. Завтра кто-то другой.

— Кажется, готова, — тихо сказала Эми.

Судмедэксперт ободряюще улыбнулась и повела нас с Эми к кабинету. Сначала я, как обычно, ощутил невыносимый привкус и запах формальдегида. Потом заметил, что из угла за нами, словно горгулья, наблюдает Карен Стромер. На меня она посмотрела не осуждающе и не враждебно. А разочарованно. Судмедэксперт подвела нас к блестящей сталью медицинской каталке. Тело на ней было накрыто тускло-зеленой простыней. Рядом с каталкой стоял бледный человек без возраста. Судмедэксперт обернулась, и я сообразил, что Эми так и осталась стоять у двери.