Меган Миранда - Девушка из Уидоу-Хиллз

Подвал. Четыре стены. Затхлая вода и камни. Невыносимый мрак и боль, от которой она меня якобы лечила. Провалы в памяти, когда я теряла сознание. Болеутоляющие в немереных количествах, чтобы поддерживать меня в том состоянии.

— Как я оказалась в трубе?

Мать выждала, пока я отхлебну еще, и я заметила в чашке белые гранулы снотворного. Сколько их достаточно для передозировки? Она знала? Ее это заботило?

— При таком внимании со всех сторон тебя обязательно бы нашли. Они раздобыли инфракрасные бинокли, так что я отвела тебя к одному из старых люков у реки. — Мать усмехнулась. — Боже мой, Арден. У меня чуть сердце не остановилось, когда тебя там не оказалось. Ты пропала! Я велела сидеть и не двигаться, но ты ж не послушалась.

Ее реакция во время интервью была подлинной. Я действительно пропала. Проползла по темным трубам к собственному спасению.

— Я понимаю, ты прошла через ужасное испытание… Зато мы столько с того поимели! Столько всего! И теперь можем поиметь.

Я больше не хотела ее слушать, не хотела терпеть ее присутствие. Я представляла для нее лишь возможность что-то урвать, дать истории новый виток, в очередной раз кинуть меня на расправу.

— Люди тебя послушают. Нас послушают. Тот парень хотел тебя подставить, а ты выжила — опять выжила.

— Хватит!

Я закрыла глаза, поняв, что каждую ночь, еще до Шона Колмана, мать накачивала меня этой мерзостью. Отсиживалась здесь наверху, пока я бродила в темноте, запирала меня снаружи. Хотела меня запугать, чтобы я сбежала или позвала на помощь? Выталкивала меня по ночам из дома, чтобы привлечь ко мне внимание? Рисковала моей жизнью, чтобы возродить историю? Чтобы люди заметили?

А однажды она увидела Шона Колмана, и дело приняло совершенно иной оборот…

Я была для нее лишь товаром. То, на чем можно заработать. Она покалечила меня. Убила Шона. И…

— Что ты сделала с Элизой?

— Успокойся, пожалуйста, — сказала мать. — Выпей и успокойся.

Чего она добивалась? Того же, что с Элизой?

Ну уж нет. Я встала. Чашка упала на пол, разбилась, брызги горячего шоколада разлетелись во все стороны. Мать отпрыгнула от неожиданности.

— Что ты с ней сделала? — повторила я.

Мать отступила, но тут же вновь завладела разговором.

— Некоторым много не надо. Они сами готовы себя подставить, — сказала она. — Элиза в первый же день сказала мне, что только вышла из реабилитационного центра. О таких вещах не распространяются, это чревато.

Господи, значит, Элизу убила она. Сердце бешено заколотилось, стены начали смыкаться.

— Нет, — выговорила я. — Неужели?..

— Что ты так всполошилась, дочка? Элиза не была наивной дурочкой. Она и за тобой приглядывала. Помогала мне воровать из больницы. И, кстати, не отказывалась от денег.

В тот день Элиза постоянно посматривала на окно. Уже тогда знала больше, чем я. И попыталась убежать. Но мать ее опередила.

И теперь я стояла на пути ее нового плана. Если не соглашусь ей помочь, кем я стану на этот раз? Несчастной жертвой передоза? Девушкой, не выдержавшей чрезмерного внимания полиции, журналистов, не справившейся с молвой?

Если я не соглашусь действовать с ней заодно, что она сделает? Пожертвует дочерью для собственной выгоды? Без сомнения. Не впервой. Она ни перед чем не остановится.

— Ты чудовище. — Слова больно царапали горло.

Вдалеке послышался вой сирен. Мать повернулась к окну, лицо напряглось.

— Что ты сделала?

Отсветы на стекле — она потянулась к заднему карману, где лежал мой телефон.

— Я позвонила в полицию, — ответила я.

Мать закрыла глаза, руки перед собой — она уже соображала, как выкрутиться. Как можно все будет повернуть, чтобы оказаться на коне. Шагнула ближе.

— Так, милая, ты наглоталась лишнего. — Типа, она появилась как раз вовремя, чтобы меня спасти. — Ты не в себе.

— А вот и нет, — возразила я. — Я ничего не пила.

Мать подошла ко мне вплотную. Стены начали смыкаться, выхода нет. Схватила меня за руку, вне себя от ярости, не зная, что предпринять.

— Мы сейчас сделаем вот что…

В глазах холодный расчет. Она просчитывала выходы — а выход был только один.

Вой сирен слышался все ближе, все настойчивее. В этот миг я почувствовала холод и мрак, прикосновение к каменным стенам.

Я оттолкнула ее. Оттолкнула изо всех сил, так что она врезалась в стекло, разбив его вдребезги.

Она упала на декоративный балкон, неспособный выдержать значительный вес. Я думала, он сразу же рухнет, однако балкон устоял. Вся в осколках и крови, мать, шатаясь, поднялась на ноги.